— Они оба большие чудаки, мой муж и моя дочь! — добавила мать. Джессика, конечно, пошла в отца, и, как ни странно, мне не хотелось бы, чтобы их характеры изменились, даже если бы это стало возможно!

— Ловлю тебя на слове, — отец.

— Я думаю, — вмешался мистер Баррингтон, — что нам следует выпить за наше знакомство! Началось оно при неприятных обстоятельствах, а в результате все обернулось как нельзя лучше! Надеюсь, это станет началом нашей дружбы.

Все выпили, и я заметила, что Эдвард Баррингтон посматривает на меня. Он очень тепло улыбался, и, несмотря на то, что мне грустно было думать о цыгане Джейке, я ощутила удовольствие, пока опять не заметила, как смотрит на меня Клер Карсон. Я подняла бокал и допила вино.

На следующий день мы отправились домой. Мы выехали с постоялого двора рано утром. Баррингтоны настояли на том, чтобы по пути мы ненадолго заехали к ним. Там мы подкрепились вином с пирожными и договорились, что время от времени будем навещать друг друга. Все вышли из дома, чтобы помахать нам на прощание и пожелать удачного путешествия.

Мысли у меня были грустные. Я сделала все, что могла, чтобы спасти Джейка, и он избежал смерти. Но каторга на другом краю света в течение семи лет?

У нас с ним сложились странные отношения, и я понимала, что, если даже никогда больше не увижу его, он будет продолжать жить в моих мыслях.

Отец сказал, что Джейк из тех, кто всюду выживает. Эти слова меня немножко успокаивали.

Я отправилась к тетушке Софи. Так повелось, что кто-нибудь из нас каждый день посещал ее. С тех пор как там поселилась Долли, в доме стала совсем другая атмосфера. В обстановке, когда нужно помочь другим, тетушка Софи чувствовала себя как рыба в воде, а к Долли она всегда питала особую симпатию. Теперь же, когда Долли должна была рожать без мужа, тетушка Софи была в своей стихии.

Поскольку я любила наблюдать странности в поведении людей, этот случай как раз давал мне почву для размышлений. Можно было подумать, что черта характера, заставляющая с удовольствием окунуться в несчастье ближних, может вызвать неприязнь, но тетушка Софи искренне заботилась о людях, оказавшихся в беде. «Возможно, — подумала я, — когда мы творим добро, мы сами получаем от этого удовлетворение, и чем больше мы приносим пользы другим, тем больше, появляется удовлетворенность собой. Это ведь гордыня, определенное самолюбование!»

Господи, куда же иногда заводили меня размышления! Продолжая двигаться в том же направлении, можно было прийти к выводу, что не существует разницы между добром и злом. Цыган Джейк совершил убийство ради спасения девушки от оскорбления, которое могло бы искалечить ее жизнь. Добро и зло ходили рука об руку.

А вот теперь Долли собиралась рожать незаконного ребенка. Это достойно осуждения, но, с другой стороны, ее беспросветная жизнь наконец-то приобретала новые краски, и впервые Долли была счастлива. Меня очень заинтересовала эта проблема, и я обсудила ее с Амарилис. Она выслушала меня и заявила, что я излишне усложняю простые вещи. Амарилис была склонна видеть в людях только хорошее. Такой взгляд на мир, конечно, значительно упрощал жизнь.

Лучше бы я не ходила в тот день к тетушке Софи. И лучше бы не заводила разговор с Долли. Было решено, что ей не следует ничего знать о том, что произошло с цыганом Джейком. Все, конечно, знали, что он отец будущего ребенка. Вряд ли можно было рассчитывать на то, что его последний визит в Грассленд и их поведение в ночь после Трафальгара останутся незамеченными. Цыган Джейк был человеком, который привлекал внимание всюду, где только появлялся, и то, что он решил оказать знаки внимания именно Долли, вызвало некоторое удивление и, несомненно, обсуждалось на кухнях Грассленда и Эндерби, да и во всех домах тоже.

— Узнав обо всем, Долли расстроится, — сказала мне мать. — В свое время, конечно, она все узнает, но пусть это произойдет после рождения ребенка.

Я пришла в комнату, которую выделили Долли. Эго была одна из спален на втором этаже, та самая, где находилась переговорная труба, ведущая вниз, в кухню. Жанна заявила, что Долли следует поместить именно в эту комнату, поскольку, если той понадобится помощь, у нее будет удобный способ известить об этом остальных. Обычно эту комнату занимала тетушка Софи, но она, безусловно, согласилась уступить комнату Долли. Повитуха спала в соседней комнате, но ближе к родам она должна была перебраться к Долли.

Долли лежала на кровати с синими бархатными занавесками. Войдя, я заметила, что она выглядит не столь радостно, как во время моего последнего посещения. «Возможно, — подумала я, — близится день родов, и она беспокоится из-за этого?»

— Я рада, что вы пришли ко мне, Джессика, — сказала она.

— Все справляются о вашем здоровье. Моя мать интересуется, не нужна ли еще одна шаль?

— Нет, спасибо: мадемуазель д'Обинье уже подарила мне две шали, — помолчав, она продолжала: — Я много думаю о нем… Вы знаете, о ком!

— О ком? — спросила я, заранее зная ответ.

— Об отце ребенка! У меня предчувствие, что творится что-то неладное.

Я промолчала. Она продолжала:

— Если будет мальчик, я назову его Джейком в память об отце. Если девочка, то Тамариск. Джейк много рассказывал о тамарисковых деревьях в Корнуолле, они ему очень нравились. Я-то их никогда не видела. Он сказал, что здесь они не растут, так как дуют слишком сильные восточные ветры. Ему нравились пушистые комочки розовых и белых цветов на их стройных ветвях. Джейк говорил, что они изящные, как молодые девушки! Так что я назову ее Тамариск! Это должно гюнравиться ему, если он сюда приедет. Когда он сюда приедет…. — Я промолчала, и тут она схватила меня за руку:

— Я чувствую, что-то случилось!

— Вам не следует беспокоиться, — ответила я. — Вы должны думать о ребенке!

— Я понимаю, но что-то чувствую. У меня всегда было какое-то чувство, не знаю, как это назвать, но я всегда знала, когда что-то должно случиться. Может, оттого, что я не совсем такая, как другие люди… не совсем нормальная? Если природа что-то человеку недодает, так, может, он получает что-то… взамен?

— Очень может быть.

— Мне случалось иногда грешить!

— Полагаю, как и всем нам.

— Я делала особенно грешные вещи, но все это некоторым образом из-за любви… Жаль, конечно, что я так поступала. Например, похитила вас, когда вы были ребенком. Теперь-то я понимаю, через что Френшоу должны были тогда пройти. Да и тогда, наверное, знала, но мне хотелось причинить им боль!

— Не нужно сейчас думать об этом. Ведь это не причинило мне никакого вреда.

— Я делала и кое-что похуже, гораздо хуже… Мне хотелось мстить, это нехорошо.

— Наверное, во всяком случае так говорят.

— Но к вам я всегда питала особые чувства — все из-за того, что я прятала вас в своей комнате. Хорошо помню, какой вы были. Эти чудные большие глаза, которыми вы удивленно смотрели на меня, а потом вдруг начинали улыбаться, будто увидели во мне что-то забавное… Я знала, что ни за что не решусь навредить вам, Джессика! Прошу вас, расскажите мне о Джейке!