— Я думаю, что тебе лучше было бы без них без всех, — сказала я.

— Ты говоришь прямо как твоя тетя Барбара. Смотри, еще начнешь и выглядеть как она. — Мама похлопала меня по животу: — Да уж, плюшка-толстушка.

— Отстань, — сказала я. — Прекрати, палка-селедка.

Мы пихались и щекотали друг друга, задыхаясь от смеха. Кендэл проснулся и присоединился к нам. Мы возились, пока Кендэл не шлепнулся с кровати так, что соседка снизу застучала нам в потолок.

Мы втащили Кендэла обратно в кровать, прижались друг к другу да так и уснули. Мне даже не снились акулы.

Джейк перебрался к нам. Мама превратила гостиную в их с Джейком комнату. Она купила новехонький раскладной диван — не какую-нибудь рухлядь с благотворительной распродажи. Еще мама купила компьютер. Она уверяла, что это подарок нам с Кендэлом, но все вечера за ним просиживал Джейк, играя в разные игры, пока мама была на работе в пивной.

Кендэл любил пристраиваться к нему. Иногда Джейк давал ему тоже сделать ход.

— А ты, Лола Роза?

— Нет, спасибо. Я не люблю компьютерные игры.

Я запиралась в спальне со своим альбомом. Мама купила мне большую стопку поздравительных открыток, там были цветы, морские пейзажи, закаты, радуги и сказочные принцессы с длинными золотыми кудрями. Открытки были совершенно новые, мама купила их специально для меня, чтобы я могла вырезать картинки и наклеивать в свой альбом.

Она их купила, чтобы я перестала изводить ее из-за денег. Я нашла конверт с лотерейным выигрышем, спрятанный в ящике с мамиными колготками. Я заглянула туда, и мне стало страшно. Там почти ничего не осталось. Пригоршня пятифунтовых бумажек — и все.

Я опустилась на колени перед ящиком, мамины колготки вились вокруг меня, как черные змеи. Мне было очень страшно.

Я дождалась маму с работы и набросилась на нее с упреками.

— Замолчи, Лола Роза! — Мама не хотела, чтобы Джейк услышал. Потом она прошипела мне на ухо: — Кто тебе позволил рыться в моих вещах? И вообще, это мои деньги. Мой лотерейный билет.

— Это уже ничьи деньги. Они все потрачены.

— Потрачены на хорошие и нужные вещи для каждого из нас. А теперь иди немедленно в спальню, неблагодарная тварь.

Я в ярости ушла к себе. Как мама может быть такой дурой? Что, если она потеряет работу, а другой не найдет? Или Джейк начнет пить и драться и нам снова придется бежать? С лотерейными деньгами я чувствовала себя куда спокойнее.

Я решила больше не разговаривать с мамой. Но потом она купила мне открытки, и я не могла больше злиться. Я часами вырезала, раскладывала на странице и клеила. На среднем пальце у меня образовалась полоска от ножниц.

Кендэл меня дразнил, потому что рот у меня открывался и закрывался в такт ножницам.

— Ты как рыба, — сказал он и напустил на меня голодного Джорджа.

От неожиданности я разрезала свою любимую сказочную принцессу. Я страшно разбушевалась, и Кендэл заплакал. Я решила: пусть плачет. Я нашла картинку с изображением жирафов в африканской саванне и принялась за сотворение странного племени девушек-жирафов с густыми волосами, ниспадающими по длинным пятнистым шеям.

Я позвала Кендэла и предложила рассказать ему сказку про девушек-жирафов.

— Я занят, — торжествующе заявил он, — я играю с Джейком на компьютере.

Я тихо выругалась. Кендэлу нравилось проводить время с Джейком гораздо больше, чем со мной. Маме тоже. Похоже, я им больше не нужна.

Я резала и резала свой журнал, играя в гильотину. Головы падали мне на колени. Я скомкала их в один комок и швырнула в дальний угол.

Ну что ж, они мне тоже не нужны. Мне никто не нужен. Я Лола Роза. Мне бы только хотелось быть больше похожей на Лолу Розу, как я ее себе представляю.

Я остановилась перед зеркалом, пробуя разные прически. Голову я втянула в плечи, чтобы волосы казались длиннее. Я подергала их, чтобы росли быстрее. Может быть, через месяц, или через два, или, на худой конец, через три они отрастут до пояса, как у сказочной принцессы.

Я тихонько прошла в ванную и опрыскала их маминым лаком для волос. Везет маме, у нее такие густые волосы. Мои, даже если я их отращу до пола, останутся тонкими и жидкими. К тому же они гладко прилегают к голове, как я ни стараюсь их взбить.

Потом я перешла к лицу. Я и раньше иногда мазалась маминой косметикой — тени с блестками на веки, блеск на губы, — но быстренько стирала перед папиным приходом. Он говорил, что не хочет видеть свою дочь со штукатуркой на лице.

Теперь я могу намазать себя хоть тонной штукатурки. Мамина косметика меня прямо зачаровывала. Начала я, как полагается, с тонального крема-основы, потом подвела карандашом брови и положила серебристые тени на веки. Я обвела их по контуру черной линией, которая получалась толще там, где рука у меня дрогнет. Потом я накрасила ресницы двумя густыми слоями туши, так что, поднимая глаза кверху, я видела плотную черную бахрому.

Потом я нарумянила обе щеки. Я знаю, что румяна нужно накладывать по контуру скулы, но у меня такие пухлые щеки, что никаких скул я не нашла. Зато губы было видно сразу. Я попробовала растянуть рот, как делает мама, когда красит губы, но в результате покрасила зубы в красный цвет. Тогда я изобрела свой собственный метод, слегка выходя за естественный контур губ, чтобы они казались более пухлыми и соблазнительными.

Я надеялась, что выгляжу теперь намного старше. Двенадцать, четырнадцать, шестнадцать? Я залезла в мамин шкаф и достала ее туфли на шпильках. У нас был уже почти одинаковый размер. В носки туфель я положила вату. Потом порылась в маминых лифчиках, взяла один и положила и туда ваты, чтобы под моей обтягивающей кофточкой обрисовывался впечатляющий бюст.

Джейк и Кендэл вытаращились на меня, когда я величественной походкой вышла в гостиную.

— Господи, Лола Роза! — ахнул Джейк.

— У нее дурацкий вид, — сказал Кендэл.

— Сам дурак, — ответила я. — Я пошла гулять.

— Постой, — сказал Джейк. — Кто тебе разрешил гулять одной?

— Я не собираюсь гулять одна. У меня встреча. Свидание.

— Никуда ты не пойдешь.

— Пойду! — Я рванулась к входной двери.

— Вернись! — позвал Джейк.

— Вы не можете мне приказывать! — заорала я. — Вы мне не папа.

По дороге я встретила Стива и Энди. Они возвращались из магазина, нагруженные пакетами. То есть нагружен был Энди — у него было по два пакета в каждой руке. Стив шествовал рядом с ним с цветочным горшком в руках. Он поднял брови при виде меня и прошествовал дальше; жасмин картинно свисал по его рукам. Энди остановился и поставил пакеты на мостовую. Он изобразил восторг по поводу моей внешности, хватаясь рукой за сердце: