— Ужасная картина, — кивнул жующий Писарев.

— Как видите, у меня не остается иного выхода, как просить вас стать моим защитником, — Анна скромно опустила глаза долу, — и надеяться, что вы простили мне мою бесцеремонность, с какой я ответила поначалу на ваше благородное предложение о помощи.

— Но вы все еще хотите, сударыня, чтобы я стал защищать при разбирательстве барона Корфа? — Писарев цепко вперился в Анну пронзительным взглядом.

— Нет, у меня было время подумать. — Анна ответила ему кристально чистым взором, в котором не пряталось ничего, кроме холодного расчета. — И я пришла к заключению просить вас увезти меня отсюда. Подальше от всех этих проблем.

— Вас одну? — Писарев все еще не верил ей. — А как же ваши дети?

— Дети? — усмехнулась Анна. — Зачем они мне? У них есть дед, они еще могут заслужить, ввиду своей невинности, прощение Государя Императора и его цепных псов. У них еще есть будущее, но что ждет меня? Я не желаю идти в Сибирь за то, чего не совершала. Я мечтаю уехать. Например, в Америку, где можно начать новую жизнь. Вместе с нами. Таково мое условие.

— Условие? — не сразу понял Писарев.

— Именно так — условие, — повторила Анна. — Вы ведь хотите полностью владеть мною? Пожалуйста, я буду вашей, но не в обмен на защиту мужа, от которого у меня одни неприятности, а ради того, чтобы начать новую жизнь. Там, где это еще возможно.

— А вы не шутите? — несколько опешил от такого поворота событий Писарев.

— Ни в коем случае, — спокойно сказала Анна. — Я знаю, что, несмотря на прошествие стольких лет, вы все еще помните меня и питаете так и не угасшее желание. Я готова пойти вам навстречу, но и вы должны принять те перспективы, что ожидают вас в Новом Свете.

— Перспективы? — вздрогнул Писарев.

— Конечно, — продолжала Анна. — Вы детально описали мне при нашей первой встрече возможные варианты моей жизни при тех обстоятельствах, что сложились в связи с исчезновением моего мужа и денег. Так позвольте и мне спросить вас: а чего ожидаете вы в этой же ситуации? После вашего конфуза с пропавшим саквояжем вас не погладят по головке, хотя вы, вероятно, совершенно невиновны. В лучшем случае вас вернут в Россию и сделают мелким клерком где-нибудь в захолустье. В худшем — понизят в звании и отправят в армию. Неужели такой перспективы вы желаете для себя? И вы просто удовлетворитесь своей победой надо мной и позволите вашему начальству отыграться за все случившееся на вас? Ведь мой муж исчез, возможно, мертв, а кто еще стоял с ним рядом в тот злополучный день?

— Я должен поразмыслить над тем, что вы сказали, — пробормотал Писарев после весьма продолжительной паузы. — Но… если я намерен буду ответить вам положительно, то я должен получить от вас гарантию вашего участия во мне.

— Вы хотите сделать это прямо сейчас, здесь? — с легкой иронией осведомилась Анна и положила вилку на стол.

— Нет, что вы, — недобро скривился Писарев, — я бы хотел лучшим из приготовленных на сегодняшний вечер блюд насладиться в соответствующей атмосфере и в надлежащей последовательности.

— В таком случае, — кивнула Анна, — давайте сначала отужинаем, а потом перейдем к заключительной части наших переговоров…

Когда Писарев дошел до спальни, он уже почти ничего не соображал. От подсыпанного Варварой снадобья его повело, но он приписал свою слабость обильной пище и шампанскому, к которому от волнения прикладывался в конце ужина слишком часто. В спальне он еще пытался обнять Анну и даже потянулся губами к ее лицу, но потом рухнул на постель и отчаянно захрапел. И тогда Анна с Варварой принялись стаскивать с него одежду, оставив капитана только в одной длинной шелковой блузе с кружевными манжетами. Варвара при этом плевалась в сторону и отпускала разные ругательства, а Анна помогала ей, сжавшись от презрения и ужаса, что ей приходится делать такое.

Ночь они провели вместе — Варвара сидела на мягком низком пуфе рядом с кроватью и следила, чтобы Писарев не упал ненароком на пол и ничего себе не повредил. Анна же разделась до ночной рубашки — вдруг Писарев проснется и увидит, что она одета, и села и кресло у окна, стараясь не смотреть на этого мужлана, в беспамятстве развалившегося на постели — ее семейной постели, где они с Владимиром провели столько счастливых ночей. Ее сердце обливалось кровью. В надежде спасти доброе имя мужа и, возможно, его жизнь, она вынуждена была осквернить святое. Но иного выхода у нее не оставалось, и Анна мужественно переносила эту пытку — видеть, как какой-то недочеловек, подлец и вор мнет ее подушки и нежнейшее постельное белье и перекатывается с боку на бок на ее брачном ложе.

Наконец от усталости она заснула, точнее, провалилась в какую-то пугающую своей бесконечностью темноту, но длился этот кошмар совсем недолго (или ей так показалось?). Вскоре Анна почувствовала, как Варвара трясет ее за плечо.

— Просыпайся, Аннушка, ирод наш зашевелился. Пора тебе для него последнюю сцену разыграть…

Анна смутным взглядом посмотрела на нее и все вспомнила.

Очнувшийся Писарев увидел Анну рядом с собой — усталую от «ночи любви» и готовую на все ради него. Он, конечно, какое-то время взирал на нее с изумлением, пытаясь вспомнить, что из вчерашнего было в действительности, а что привиделось или приснилось ему. Но Анна искренним взглядом успокоила его: он был на высоте, и она ждала от него продолжения. Она была так красива — золотистые волосы спадали локонами на спину, рубашка с одного плеча была приспущена, обнажая прекрасное мраморное плечико, а сквозь тонкий батист просвечивал столь выразительный силуэт, что Писарев постеснялся подвергать сомнению подлинность увиденной им картины.

Наконец он собрался с духом, поднялся и попросил принести ему что-нибудь для похмелья, и Варвара, откликаясь на зов Анны, принесла капитану холодненького рассольчика — она и в Париже умудрялась делать все эти российские вкусности. Потом Писарев захотел освежить лицо — Варвара тут же подала ему свежее, мокрое полотенце, а Анна с равнодушным видом, какой и положено иметь женщине ее круга, стала за ширму одеться в домашнее.

— Надеюсь, вам не пришлось скучать сегодня ночью, баронесса? — осторожно осведомился у нее Писарев, натягивая брюки.

— Не помню, чтобы у меня было для этого время, — спокойно ответила Анна.

— Но вы найдете его для того, чтобы повторить все то лучшее, что вам пришлось пережить? — не унимался Писарев.

— Непременно, — сдержанно кивнула Анна, появляясь из-за ширмы. — Но только после того, как и вы ответите мне тем же.

— О чем вы? — не сразу понял Писарев.

— Я отдала вам самое дорогое и единственное, что у меня осталось, — самое себя, — холодно сказала Анна. — А теперь я желала бы знать, когда вы выполните свою часть нашего договора.

— Скоро, госпожа баронесса. — Писарев подошел к ней и попытался обнять. — Совсем скоро.

— Вот когда это скоро наступит, — Анна уклонилась от его поцелуя, — тогда и продолжим.