Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 20 21 22 23 24 25 26 27 28 ... 96
Перейти на страницу:

* * *

Но вот заканчивался сезон праздников, и царь с царицей, уставшие от светских обязанностей, покидали Зимний дворец и удалялись в Царское Село. Когда наступал летний зной, они перебирались в Петергоф, а по осени их ждал Ливадийский дворец в Крыму.

В Царском Селе было два главных дворца: Большой (Екатерининский) дворец, в котором давались пышные обеды и приемы, и Александровский дворец, где император вел повседневную частную жизнь в кругу своих. Николай принимал посетителей в уютном кабинете, где на письменном столе стояла фотография его отца – Александра III. У Николая была маниакальная страсть к содержанию в порядке своих вещей, в том числе безделушек. По воспоминаниям начальника охраны А. Спиридовича, когда император отправлялся на лето в Петергоф, в кабинете помечалось место каждого предмета, чтобы по возвращении хозяина их можно было в точности расставить по местам. Из кабинета можно было пройти в императорскую баню, где находился плавательный бассейн. Лицом к бассейну – глубокий диван. В углу – икона, на круглом столике – кувшин с молоком, которого государь любил время от времени хлебнуть. В другом кабинете он играл в бильярд и принимал небольшие делегации. Особое место во дворце занимала обширная супружеская опочивальня, освещенная тремя окнами и обтянутая кретоном. Под обширным шелковым балдахином – две смежные постели. Позади них, в углублении, блещут множество образов, и среди них – образ св. Николая, небесного покровителя царя, по традиции, написанный на доске точь-в-точь размером с новорожденного. Перед нею горела лампадка. Мебель из светлого дерева, также покрытая чехлами из кретона. По стенам – множество фотографий членов императорский семьи. Наверху помещены портреты отца Александра, самой Александры и Николая. Под потолком – простая люстра с тремя электрическими лампочками. По соседству с опочивальней – «сиреневый будуар», в котором императрица собирала самых близких ей людей.

День Николая начинался между семью и восемью часами утра. Помолившись Богу, Николай тихо выскальзывал из комнаты, чтобы не разбудить супружницу, посвящал минут двадцать плаванию в бассейне и завтракал один (чай с молоком, булочки, гренки) в палисандровой гостиной, составлявшей часть его личных апартаментов. Сразу после этого он отправлялся к себе в рабочий кабинет слушать различные доклады. Первым он заслушивал графа П.К. Бенкендорфа, обергоф-маршала Императорского двора,[73] сообщавшего царю распорядок дня; затем – коменданта дворца, несшего персональную ответственность за безопасность венценосных особ; комендант знакомил царя с актуальными политическими вопросами. Затем наставал черед министров и крупных чиновников, вызванных из Петербурга. Если царь подходил к окну, то давал этим понять, что аудиенция окончена. По окончании аудиенций император отправлялся на получасовую прогулку в парк в сопровождении шотландских собак; на обратном пути часто снимал пробу с обеда, приготовленного для солдат и прислуги, – обыкновенно щи или борщ, каша, квас. Пробы ему приносил унтер-офицер в закрытом солдатском котелке.

Обед подавали в час дня. Составленные за три дня до этого обергоф-маршалом меню сперва приносили на утверждение царице, которая вносила в них поправки по своему вкусу. Трапеза, на которую, как правило, приглашались гости – министры, советники или личные друзья государя, – состояла из четырех блюд плюс к тому закуски; эти последние – икра, копченая семга, горячие пирожки – располагались по русскому обычаю на отдельном столике. Николай редко прикасался к ним, а икры избегал вовсе: однажды после того, как он поглотил ее в неумеренном количестве, у него случилось жуткое несварение желудка. А в остальном он предпочитал русскую кухню: поросенка под хреном, капустные щи. Под закуску выпивал чарку водки, за обеденным столом – бокал портвейну. Обед не должен был продолжаться более 50 минут, и, чтобы уложиться в этот срок, блюда приходилось готовить заранее, а затем подогревать – к вящему огорчению шеф-повара мосье Кюба, основателя лучшего в Петербурге французского ресторана.

После обеда Николай вновь садился за работу до трех с половиной часов пополудни, затем вновь отправлялся на конную или пешую прогулку по парку в сопровождении нескольких близких друзей. За ним наблюдали повсюду спрятанные в кустах агенты в штатском. Он же забавлялся, глядя, как они пытаются укрыться при его приближении.

К пяти часам он садился пить чай и, осушив свой личный стакан в золотом подстаканнике, вскрывал белые конверты, сложенные кучкой у него возле чайного прибора, и читал депеши. Затем читал русские газеты, в то время как императрица жадно накидывалась на английские; у нее по-прежнему болели ноги, и она вытягивалась в шезлонге, укутавшись от колен до ступней сложенною вдвое кружевною шалью из сиреневого муслина и заслонившись от сквозняков застекленной ширмой.

В шесть вечера, запасясь сигаретой, Николай возвращался к себе в кабинет, перелистывал досье, полученные от различных министерств, и пытался разглядеть за исписанными каллиграфическим почерком пером рондо листами тяжелой глянцевой бумаги лицо своего народа. Но как бы там ни было, эти листы, исписанные безвестными писарями холодно-административными формулами, не только не освещали, но и маскировали от государя живую реальность России…

В восемь часов после ужина из пяти блюд он наводил справки еще по нескольким досье, затем возвращался к императрице и заканчивал день тем, что читал ей вслух – у него был приятный баритон и ясная, изящная манера говорить, ему были ведомы все тонкости русского языка. По рассказу все того же Спиридовича, Их Величества очень любили книги; раз в неделю библиотекарь Щеглов выкладывал перед ними на столе все русские книжные новинки и множество иностранных. Можно сказать, что Их Величества прочитали все, что было значительного в русской литературе, которую они превосходно знали. Среди излюбленных сочинений императора были «Записки охотника» Тургенева и произведения Н.С. Лескова.

Когда же императрица не бывала в обществе супруга, то проводила часы за рукоделием, гуляла по парку с детьми, беседовала с теми немногими избранниками, допущенными в ее интимный круг. В этот круг избранных входила ее камеристка мадемуазель Занотти, подруга ее детских игр и, по слухам, молочная сестра, которую она вызвала из Германии; ее наставница Катерина Шнейдер, которая служила ей секретарем и теперь обучала русскому языку ее детей; и ее любимая фрейлина княжна Соня Орбелиани. Жизнерадостную, полную любви к своей императрице, молодую кавказскую княжну вскоре настиг наследственный прогрессирующий паралич, приковавший ее к креслу-каталке. Но от этого она стала еще дороже царице, которая окружила ее заботами и поместила в третьем этаже, по соседству со своими дочурками, хотя иные судачили, что негоже морально травмировать детей, находящихся в добром здравии, соседством постоянно прикованного к креслу человека.

Еще большую заботливость, достойную самой лучшей сиделки, царица проявила в 1902 г., когда Николая неожиданно свалила тифозная лихорадка. Она не отходила от его изголовья, ухаживала, как могла, и, проявляя исключительное упрямство, запретила заходить в комнату больного всем его близким – не было сделано исключения даже для матери-императрицы. «Ники держал себя как чистый ангел, – писала Александра сестре Елизавете. – Я даже отказалась от приглашения к нему сиделки, у нас все так хорошо сложилось! По утрам Орчи (миссис Орчард, английская гувернантка. – Прим. авт.) моет ему лицо и руки. Она приносит мне мой обед. Обедую тут же, на диване…» К счастью, царь довольно быстро оправился. Однако же состояние здоровья царицы и не думало улучшаться. Становясь все более нервною, она теперь страдала от слабости сердечной мышцы и отеками ног. Внимательный, тревожащийся за жену супруг Николай проводил подле нее все свободное время и старался избавить от тягот больших официальных приемов. Вот, к примеру, запись от 19 января 1904 года: «Утро было занятое, и день вообще утомительный… В 9 ½ начался большой бал. Народу было как никогда много… К счастью, Аликс отлично выдержала бал». В теплое время года Николай катал свою благоверную в кресле-каталке по парку и непременно делал записи об этом в своем дневнике: «31-го мая. Понедельник. Совсем летний день… Катал Аликс в кресле, затем Татьяну в шлюпке на пруде…» «2-го июня. Среда. Прохладный ясный день… Катал Аликс в парке. Татьяна гуляла с нами. Убил 2-х ворон. Покатался в байдарке». За дневник государь садился вечером, отпустив курьера. Часто он читал его вслух императрице, и та иногда прибавляла к нему несколько нежных слов. Затем ложился на постель, смежную с постелью супруги, под большим шелковым балдахином.

1 ... 20 21 22 23 24 25 26 27 28 ... 96
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?