Не срослось так не срослось. Всем спасибо, все свободны.

И вообще, не очень-то и хотелось.

Но все равно он сволочь, этот тренер. Ишь ты, цаца какая выискалась!

До своей московской берлоги Элка добралась в самом поганом душевном состоянии. Злая, как тысяча чертей, и обиженная на весь свет, включая папу, телохранителей и советскую власть. При чем тут советская власть? Да не важно, она все равно всегда во всем виновата — нормальная женская логика. Все кругом козлы, а я такая лапочка пострадавшая…

Расставаясь в аэропорту с Валеркой, Элка попыталась было хоть какой-то намек на хорошие отношения сохранить — ласково чмокнула его в щечку и в восемьсот пятнадцатый раз поинтересовалась:

— Ну, может, тебя хотя бы до вокзала подкинуть?

Получив в ответ восемьсот пятнадцатое «Спасибо, я сам доберусь», девушка таки не выдержала и разоралась. Мол, какая же ты все-таки сволочь и чего ж я тебе такого плохого сделала, что ты от меня так шарахаешься!

Зря разоралась. Потому что и без того холодный, как айсберг в океане, Валерий совсем заиндевел, скривился и сквозь зубы процедил очередную гадость несправедливую:

— Оставь меня в покое, пожалуйста. Не надо мне свою помощь предлагать. Надеюсь, больше не увидимся…

Подхватил свою спортивную сумку, развернулся и спокойно зашагал прочь. А Элка осталась стоять под накрапывающим дождем, прикрытая зонтиком печально наблюдавшего все это безобразие Жени. Трагедь, короче. Разбитое сердце, веры снова нету никому. Все мужики козлы. Однозначно.

Это ж надо, не делает она ничего без выгоды! Это что за болезненное самомнение? Какую он вообще для нормального человека может выгоду представлять, клоун? Тоже мне, пуп земли!

Между прочим, Элка никогда в своей жизни не разделяла людей на выгодных и невыгодных! И помогает она всем просто так, по доброте душевной! И вообще — ни одна сволочь не может обвинять ее, милейшего и участливейшего к чужой судьбе человека, в излишней корысти и расчетливости! Да она всех собачек и котят на улице жалеет! Да она! Да у нее!

Дальше как в том анекдоте — «а я на стенку писать умею». А вот Элка не умела. И, если говорить до конца откровенно, никогда никому она особо не помогала. Даже эти самые кошечки-собачки, которых так искренне жалела, все равно дохли от голода — потому что, поохав и пожалев животинок, лежащих в картонных коробках корыстных побирух-нищих, Элка шла себе дальше. С болью в сердце, с осознанием того, что сегодня вечером половину из этих пушистых комочков выкинут на помойку за ненадобностью. Блин, но всех же котят все равно же не спасти!

Так что при всей своей порядочности и душевной открытости ничего по-настоящему доброго Элка в своей жизни не сделала. Плохого, кстати, тоже — так что это уже большой плюс! И, в конце концов, почему она вообще должна кому-то помогать? Ей много кто помогал? Никто не помогал!

Да, объявился папочка небедный, но это уже маме спасибо за то, что в свое время не с алкашом подзаборным связалась! Да и где все предыдущие двадцать с хвостом лет этот папаша ошивался? Между прочим, Элка бы и без него не пропала — всего, что у нее есть, девушка добилась сама и своим умом! Если на то пошло, у нее за плечами очень неслабое образование, которое получила сама, благодаря своей голове, а не за деньги и не за красивые глазки! Это та же Машка-барби в жизни все получила, не напрягаясь, а Элка всего добилась сама!

Кстати, и где сейчас эта бестолковая Маша с ее красотой неземной? То-то же! А она, Ёлка, даже без папиной помощи проживет! А вот барби хрен без чужой помощи перебьется!

Вот тут-то Ёлку и накрыло. Накрыло по-настоящему. Хорошо сидеть и рассуждать о вселенском благоденствии в уютном салоне дорогого автомобиля, рассекая по Москве с мигалками. А девка сейчас непонятно где. И плохо ей сейчас так, что не дай боже кому такое испытать!

Элка представила, что сейчас происходит с бедной Машкой, — и ее замутило. Картинка, всплывшая в голове, была настолько четкой и омерзительной, что волна отвращения захлестнула остро и яростно — Элка вдруг физически ощутила, как Машке больно, ужасно, страшно. И очень-очень безнадежно. Она ж там сдохнет… Сдохнет, как те котята, трупики которых каждый вечер алкаши выбрасывают на помойку… Только котята еще бестолковые, они и понять-то не успевают, что с ними жизнь сделала. А Машка человек. Живой. И ее там насилуют, избивают, унижают…

— Машину остановите! Остановите, я сказала! — промычала Ёлка и, едва успев открыть дверь лимузина, выплеснула содержимое желудка на асфальт.

Ее рвало долго и мучительно. В ней уже ничего не осталось, а рвотные позывы продолжали выворачивать желудок. И от этого становилось еще хуже.

— Элка, ты чего? Что случилось? В ближайшую больницу, быстро! — Крайне редко переходящий с хозяйкой на «ты» Александр метался вокруг девушки и орал на шофера. — Ёлочка, миленькая, что с тобой?

— Нормально все, — чуть успокоившись, прохрипела Элка. — Ни в какую больницу не надо. Это от переживаний, со мной такое бывает иногда. Да не суетись ты, все в порядке. У нас водички нету?

Водичка нашлась тут же — ледяная, аж зубы заломило.

Элка ополоснула рот, вылила себе в лицо остатки живительной влаги и, бессильно ввалившись обратно в прохладное нутро лимузина, откинулась на сиденье.

— Саша, правда, не мельтеши. У меня на нервной почве такое бывает. Не заставляй меня орать, у меня сил нет. Все, поехали домой. Я сказала домой!

— Эл, может, в больницу все-таки? Нас же убьют, если с тобой что-нибудь случится! — пристально взглянул на нее Женя.

— Не убьют. Ничего страшного со мной не случилось. Домой приедем, отлежусь, все пройдет. Я уже в порядке. Честное слово. Домой хочу…

Хорошо, когда у человека есть дом. И когда он может туда поехать когда захочет…

— Пап, я съезжу на моря, позагораю. В Турцию хочу скататься. Что значит «зачем»? Я взрослая девочка! Не переживай, со мной же верные помощники! Да, я сейчас с Анжелкой созвонюсь, она мне апартаменты присоветует, ну или агента, который всем этим займется… Договорились, пап. Все, не теряй ребенка. Ага, сегодня и полечу, если получится… Все, пока!

— Ксюш, где, говоришь, эта наша Маша потерялась? В Бодруме? Да не, ничего особенного. Я думаю рвануть отдохнуть на недельку. Может, услышу чего… Ага, пока! Папе привет передавай!

— Анжел, совет твой нужен. Нет, не надо мне «ой какого замечательного пластического хирурга». Анжела, я все равно красивее тебя. Так, ладно, давай ты со мной поговоришь, а потом обижаться начнешь. Кстати, брови не хмурь, от этого морщины на переносице будут. Во, умничка! Анжел, я в Бодрум хочу сегодня улететь, у тебя там нету нужного человека, ну, там, билеты-отели-трансферы… Вот какая же ты молодец! Сама займешься? Спасибо тебе, красавица! Да, хочу именно в Бодрум, сегодня. Апартаменты нужны в городе, в курортной зоне мне на фиг не надо. Анжелка, не строй такой физиономии, говорю же, морщины будут! Да знаю я, что по телефону физиономии не видно, я просто слышу, как у тебя голос меняется… Спасибо, дорогая, буду ждать звонка агента. Ага, и тебя целую! — И, уже повесив трубку: — Бррр! Целует она меня… Ужас какой-то! Дал Бог родственничков…