От жизни прошлой отдохнуть.[81]

XLVI.

Дай оглянусь. Простите ж, сени,

Где дни мои текли в глуши,

Исполнены страстей и лени

И снов задумчивой души.

А ты, младое вдохновенье,

Волнуй мое воображенье,

Дремоту сердца оживляй,

В мой угол чаще прилетай,

Не дай остыть душе поэта,

Ожесточиться, очерстветь

И наконец окаменеть

В мертвящем упоенье света,

В сем омуте, где с вами я

Купаюсь, милые друзья![82]

Глава седьмая

Москва, России дочь любима,

Где равную тебе сыскать?

Дмитриев

Как не любить родной Москвы?

Баратынский

Гоненье на Москву! что значит видеть свет!

Где ж лучше?

Где нас нет.

Грибоедов

I.

Гонимы вешними лучами,

С окрестных гор уже снега

Сбежали мутными ручьями

На потопленные луга.

Улыбкой ясною природа

Сквозь сон встречает утро года;

Синея блещут небеса.

Еще прозрачные леса

Как будто пухом зеленеют.

Пчела за данью полевой

Летит из кельи восковой.

Долины сохнут и пестреют;

Стада шумят, и соловей

Уж пел в безмолвии ночей.

II.

Как грустно мне твое явленье,

Весна, весна! пора любви!

Какое томное волненье

В моей душе, в моей крови!

С каким тяжелым умиленьем

Я наслаждаюсь дуновеньем

В лицо мне веющей весны

На лоне сельской тишины!

Или мне чуждо наслажденье,

И всё, что радует, живит,

Всё, что ликует и блестит,

Наводит скуку и томленье

На душу мертвую давно,

И всё ей кажется темно?

III.

Или, не радуясь возврату

Погибших осенью листов,

Мы помним горькую утрату,

Внимая новый шум лесов;

Или с природой оживленной

Сближаем думою смущенной

Мы увяданье наших лет,

Которым возрожденья нет?

Быть может, в мысли нам приходит

Средь поэтического сна

Иная, старая весна

И в трепет сердце нам приводит

Мечтой о дальней стороне,

О чудной ночи, о луне...

IV.

Вот время: добрые ленивцы,

Эпикурейцы-мудрецы,

Вы, равнодушные счастливцы,

Вы, школы Левшина[83] птенцы,

Вы, деревенские Приамы,

И вы, чувствительные дамы,

Весна в деревню вас зовет,

Пора тепла, цветов, работ,

Пора гуляний вдохновенных

И соблазнительных ночей.

В поля, друзья! скорей, скорей,

В каретах, тяжко нагруженных,

На долгих иль на почтовых

Тянитесь из застав градских.

V.

И вы, читатель благосклонный,

В своей коляске выписной

Оставьте град неугомонный,

Где веселились вы зимой;

С моею музой своенравной

Пойдемте слушать шум дубравный

Над безыменною рекой

В деревне, где Евгений мой,

Отшельник праздный и унылый,

Еще недавно жил зимой

В соседстве Тани молодой,

Моей мечтательницы милой,

Но где его теперь уж нет...

Где грустный он оставил след.

VI.

Меж гор, лежащих полукругом,

Пойдем туда, где ручеек,

Виясь, бежит зеленым лугом

К реке сквозь липовый лесок.

Там соловей, весны любовник,

Всю ночь поет; цветет шиповник,

И слышен говор ключевой, —

Там виден камень гробовой

В тени двух сосен устарелых.

Пришельцу надпись говорит:

«Владимир Ленской здесь лежит,

Погибший рано смертью смелых,

В такой-то год, таких-то лет.

Покойся, юноша-поэт!»

VII.

На ветви сосны преклоненной,

Бывало, ранний ветерок

Над этой урною смиренной

Качал таинственный венок.

Бывало, в поздние досуги

Сюда ходили две подруги,

И на могиле при луне,

Обнявшись, плакали оне.

Но ныне... памятник унылый

Забыт. К нему привычный след

Заглох. Венка на ветви нет;

Один под ним, седой и хилый,

Пастух по-прежнему поет

И обувь бедную плетет.

VIII. IX. X.

Мой бедный Ленский! изнывая,

Не долго плакала она.

Увы! невеста молодая

Своей печали неверна.

Другой увлек ее вниманье,

Другой успел ее страданье

Любовной лестью усыпить,

Улан умел ее пленить,

Улан любим ее душою...

И вот уж с ним пред алтарем

Она стыдливо под венцом

Стоит с поникшей головою,

С огнем в потупленных очах,

С улыбкой легкой на устах.

XI.

Мой бедный Ленский! за могилой

В пределах вечности глухой

Смутился ли, певец унылый,

Измены вестью роковой,

Или над Летой усыпленный

Поэт, бесчувствием блаженный,

Уж не смущается ничем,

И мир ему закрыт и нем?..

Так! равнодушное забвенье

За гробом ожидает нас.

Врагов, друзей, любовниц глас

Вдруг молкнет. Про одно именье

Наследников сердитый хор

Заводит непристойный спор.

XII.

И скоро звонкий голос Оли

В семействе Лариных умолк.

Улан, своей невольник доли,

Был должен ехать с нею в полк.

Слезами горько обливаясь,

Старушка, с дочерью прощаясь,

Казалось, чуть жива была,

Но Таня плакать не могла;

Лишь смертной бледностью покрылось

Ее печальное лицо.

Когда все вышли на крыльцо,

И всё, прощаясь, суетилось

Вокруг кареты молодых,

Татьяна проводила их.

XIII.

И долго, будто сквозь тумана,

Она глядела им вослед...

И вот одна, одна Татьяна!

Увы! подруга