Отец склонил голову. Он бросил на нас снисходительный взгляд, и мы двинулись к местам, которые указал Люмин. Я почти светилась от счастья, забыв о своем внутреннем ворчании по поводу двуличности отца. Правая рука считалась местом почитания. Именно там сидела бы его королева, будь он женат.

Ситали же занимала второе по значимости место. И это разъедало ее изнутри.

Она заерзала на своем стуле, отказываясь замечать мой насмешливый взгляд.

Жрецы люминанов сели рядом со мной и Ситали. Сарик и Киран заняли места по левую и правую руки от отца.

– Твоя мать не присоединится к нам сегодня вечером? – спросил отец Келума.

– Боюсь, у нее ужасно разболелась голова. Она сказала, что спустится, как только травяной отвар, что она приняла, облегчит недуг.

Отец кивнул:

– Должно быть, это из-за света.

Какого света? Нейтральная территория казалась такой унылой, что я бы вообще не стала говорить о свете, но если ты приехал из места, где истинная тьма проникает в каждую щель, Дом Сумерек мог показаться довольно освещенным. Я не думала о том, насколько сумеречные земли отличаются от Люмины.

– Надеюсь, она скоро поправится, – проворковала Ситали.

Келум наклонил голову и поблагодарил ее за заботу.

Я же отметила, что его мать приехала с ним, и задумалась о его отце. Были ли у Келума братья или сестры? Пока я изучала Люмина, он повернул голову и посмотрел на меня. Он одарил меня легкой насмешливой улыбкой, на которую я поспешила ответить.

Когда гости заполнили зал и обошли роскошный, полный различных угощений стол, нам принесли нашу еду. Гелиоанцы были рады приятной домашней еде, в то время как люминаны, казалось, стремились попробовать что-то новое, отличное от того, что они привыкли есть. Атмосфера была легкой и веселой.

Келум наклонился ко мне и прошептал:

– Признаться, я не могу решить, что должен попробовать в первую очередь.

Люмин в беде, мне действительно повезло.

– Я могу помочь тебе.

– Буду очень благодарен.

Я указала на его тарелку, и он с хитрой улыбкой отдал ее мне. Я встала, чтобы дотянуться до своих любимых блюд, и наполнила ими тарелку Люмина. Поставив еду перед Келумом, я поняла, что люминанская половина стола притихла.

Мои глаза метнулись в его сторону. Он кашлянул, чтобы скрыть смешок.

– Что я сделала не так? – спросила я встревоженно.

Его жрецы посмотрели на свои наполовину полные тарелки. Они подавили ухмылки (смею добавить, довольно неумело для благочестивых).

Ситали резко изогнула бровь, откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди. Она ухмыльнулась, явно наслаждаясь моей очевидной оплошностью и радостно желая увидеть, что именно я сделала и каким преимуществом это станет для нее.

Келум склонил голову.

– Спасибо, Атена Нур, – сказал он. – Я понимаю, что на Гелиосе все по-другому. Просто в Люмине, когда женщина подает еду мужчине или мужчина кормит женщину с рук, это показывает их намерение… э-э…

– Намерение? – напряглась я.

– Стать близкими друг другу, – продолжил Келум и поднял руку, защищаясь. – Но я знаю, что ты не имела в виду ничего подобного. Мы все это знаем.

Я покраснела.

– Нет-нет, – сказал я, быстро приходя в себя. – Я просто хотела, чтобы ты попробовал мои любимые блюда.

Он любезно кивнул и снова поблагодарил меня.

Жрецы Люмоса наконец продолжили есть и пробовать блюда, стоявшие посередине стола. Над нашими головами мерцал свет свечей. Люстры опустили, чтобы добавить света для нашего пира, но мне хотелось, чтобы они висели все так же высоко и не показывали остальным, сидящим за столом, мои покрасневшие щеки. Чтобы охладить их, я выпила воды, но, казалось, ничто не могло погасить мое смущение.

Довольная моей ошибкой, Ситали выпрямила спину и завела разговор:

– Как интересны различия в наших культурах, Люмин. Пожалуйста, расскажите нам еще что-нибудь об обрядах, принятых в Люмине.

Ситали не заботила культура люминанов.

Моя сводная сестра просто пыталась разузнать побольше, чтобы не допустить ошибки.

В отличие от меня.

Она хотела узнать о Келуме и его народе и тем самым приблизиться к короне лунного света. Не в правилах Ситали было оступаться.

Жрецы обменялись историями об обычаях своего народа и о том, как они возникли. Было интересно услышать о Люмине и Люмосе, так отличающихся от Гелиоса и Сол. Мы могли обсуждать наши различия неделями, но даже этого времени не хватило бы, чтобы узнать все о королевствах и их образе жизни. Тем не менее это стало хорошим началом. Возможно, моя ошибка открыла дверь для общения, и из этого могло бы получиться что-то конструктивное.

Холодная рука сжала мою под столом. В отличие от предыдущего раза прохладное прикосновение Келума было успокаивающим. Оно придавало мне силы и уверенности.

– Все в порядке, – прошептал Келум.

Я кивнула и попыталась улыбнуться, но была уверена, что улыбка получилась неправдоподобной. От волнения у меня дрожали руки.

– Я надеюсь, тебе понравится еда.

Келум отрезал кусок вареного фазана, а когда попробовал специи, с которыми он был приготовлен, его глаза удивленно расширились:

– Это восхитительно!

Я усмехнулась. Напряжение спало, пока Люмин пробовал деликатес за деликатесом. Он похвалил все, кроме сырых яиц солнечной рыбы. Я рассмеялась над выражением лица Келума, когда он заставил себя проглотить их. Ситали раздраженно отодвинула тарелку, ожидая, когда мы прекратим смеяться.

– Люмин, не откажетесь ли вы потанцевать со мной?

Его ресницы затрепетали от удивления, но он вытер рот салфеткой и принял ее приглашение:

– Конечно, Атена.

Я подумала, не попросил ли он ее так же, как меня, отказаться от титулов наедине. Тогда во время танца он будет называть ее просто Ситали. Келум отодвинул свой стул. Прежде чем он протянул руку моей сводной сестре, его кристальные глаза встретились с моими.

Они направились к центру зала, а когда начали покачиваться в мягком ритме, все взгляды в комнате устремились на эту пару. Ситали, возможно, и надела только половину платья, но она действительно была красива. Сестра засмеялась вместе с Келумом. Одна ладонь Люмина легла ей на спину, а другая – сжала ее руку.

Ситали посмотрела на Келума так, словно его лицо было лицом самой Сол, а она слишком долго находилась вдали от ее лучей. Люмин казался непринужденным и совершенно спокойным. Его плечи были расслаблены, как и улыбка, которая появлялась на его губах всякий раз, когда была не его очередь говорить.