Хлоя Лиезе

Только когда мы вдвоем

(Братья Бергман #1)

Глава 1. Уилла

Мне говорили, что у меня вспыльчивый характер.

Я предпочитаю, чтобы меня называли темпераментной. Замысловатое слово для спортсменки-футболистки, знаю, но поработайте в книжном магазине на летней подработке столько раз, сколько я, и ваш словарный запас невольно расширится.

Темпераментный: движимый сильными, неспокойными или противоречивыми эмоциями.

Как бы там ни было, это я. Уилла Роуз Саттер, точь-в-точь.

Легко ли я взрываюсь? Конечно. Бывают ли мои реакции иногда диспропорциональными? Ну иногда. Я могла бы научиться время от времени сдерживаться, но я отказываюсь приглушать шторм внутри себя. Потому что с моей темпераментностью неразделимо переплетается жизненная сила, которая мной и движет. Я азартна. И это полезная черта характера. Я подающая надежды профессиональная спортсменка, настроившаяся стать лучшей в мире в своём виде спорта. Чтобы стать лучшей, тебе нужны базовые навыки, но ещё важнее быть голодной. Хотеть этого сильнее, чем все остальные. Вот так далёкие мечты становятся реальностью.

Так что да. Иногда я немного пылкая. Я сварливая, трудолюбивая и люблю выигрывать. Я не иду на компромисс. Я не сдаюсь. Ничто не встает на моём пути.

Именно поэтому мне всерьёз надо взять себя в руки, потому что кое-что вот-вот встанет на моём пути. Моё право на участие в матче следующей недели, против нашего главного соперника, висит на волоске благодаря курсу математики для бизнеса и профессору из ада.

Я опаздываю на пару, стараясь не хромать из-за того, как мои мышцы ноют после безжалостной тренировки. Пока я спешно спускаюсь по склону в массивной лекционной аудитории, мне требуется вся моя сила воли, чтобы не ойкать от каждого шага.

Аудитория забита битком, и осталось лишь немного мест в самом первом ряду.

Из меня вырывается стон. Супер. Я пришла поздно и теперь сделаю это очень очевидным, поскольку сяду впереди в центре. Как можно тише, насколько это возможно с мышцами, которые требуют ибупрофена и горячую ванну, я занимаю свободное место и бесшумно достаю тетрадку.

Профессор МакКормак продолжает строчить уравнения на доске. Может, моё опоздание осталось незамеченным.

— Мисс Саттер, — он бросает мел и резко разворачивается, стряхивая пыль. — Как здорово, что вы к нам присоединились.

Чёрт возьми.

— Извините, профессор.

— Пусть Райдер введёт вас в курс дела, — совершенно проигнорировав моё извинение, МакКормак поворачивается обратно к доске и показывает большим пальцем через плечо, куда-то справа от меня. — У него мои конспекты.

У меня отвисает челюсти. За этот семестр я трижды просила у Мака конспекты, когда мне приходилось пропускать занятие из-за выездных игр. Он пожал плечами, а потом сказал, что мне надо «научиться решать проблемы и расставлять приоритеты». А этот тип Райдер вот так запросто получил его конспекты?

Этот мой вспыльчивый нрав окрашивает щёки красным. Кончики моих ушей делаются горячими, и если бы пламя могло вырваться из моей головы, так и случилось бы.

Наконец, я поворачиваюсь туда, куда показал Мак. Мне до ужаса любопытно увидеть парня, которому мой профессор даёт конспект лекции, тогда как мне приходится нагонять безо всякой помощи. А мне очень нужна эта помощь. Я едва заслуживаю тройку с минусом, которая вот-вот превратится в двойку, если Господь не смилостивится над его покорной слугой, Уиллой Роуз Саттер, и не поможет ей на приближающемся промежуточном экзамене.

Ярость у меня выражается во всём теле. Моё дыхание учащается. От шеи и выше я превращаюсь в горячее тамале. Моё сердце колотится так оглушительно, что точка пульса на шее грохочет как барабан. Я бурлю негодованием. И с этой яростью, курсирующей по моим венам, я перевожу взгляд на любимчика. Райдер, Хранитель Конспектов.

Бейсболка низко натянута на его косматые волосы оттенка тёмный блонд. Косматая борода, пусть и не ужасно длинная, всё равно достаточно маскирует его лицо, чтобы я толком не понимала, как он выглядит… не то чтобы мне было до этого дело. Его глаза не отрываются от бумаги, скользя влево-вправо, так что я не могу их рассмотреть. У него раздражающе идеальный нос, время от времени фыркающий, будто он совершенно не в курсе, что я наблюдаю за ним, и что он должен поделиться конспектом лекции. Конспектом, который мне бы очень пригодился, чтобы не завалить два последних теста и первое письменное задание.

Я бросаю взгляд обратно на МакКормака, которому хватает наглости усмехнуться мне через плечо. Я зажмуриваюсь, призывая спокойствие, которым не располагаю. Иначе я сшибу моего профессора с ног в порыве слепой ярости.

«Сосредоточься на призе, Уилла».

Мне нужно справиться с этим курсом, чтобы меня допустили к игре. Мне нужно быть допущенной к игре, потому что мне надо участвовать в каждой игре — и чтобы максимизировать шансы команды на успех, и потому что согласно закону подлости футбольные агенты приходят именно на те игры, которые ты пропускаешь. Ну, закон подлости вообще-то гласит, что если что-то может пойти не по плану в чрезвычайно неудобный момент, то это обязательно случится. Сценарий с футбольными агентами — это уже моя версия.

Смысл в том, что мне нужны чёртовы конспекты, а чтобы их получить, мне придётся проглотить свою чёртову гордость и прямым текстом попросить их у этого придурка, который меня игнорирует. Я прочищаю горло. Громко. Райдер снова фыркает и перелистывает страницу, его глаза поднимаются к уравнениям на доске, затем опускаются обратно. Поворачивается ли он? Реагирует ли он на меня? Говорит ли «Привет, чем я могу тебе помочь?»?

Нет, конечно.

МакКормак продолжает тараторить, его записи есть и на доске, и на экране проектора для тех, кто не видит и не слышит его достаточно хорошо, чтобы следить за лекцией. Слайд переключается прежде, чем я успеваю списать, и с каждой минутой я сержусь всё сильнее. Как будто Мак хочет, чтобы я провалилась.

Сделав ещё один вдох, чтобы успокоиться, я шепчу Райдеру:

— Прошу прощения?

Райдер моргает. Хмурит лоб. Я испытываю капельку надежды, что он меня услышал и сейчас повернётся, но вместо этого он перелистывает распечатки на предыдущую страницу и пишет какое-то примечание.

Несколько минут я сижу как огорошенная, затем медленно поворачиваюсь к доске, и мои конечности трясутся от ярости. Пальцы сжимают ручку. Моя рука с такой ожесточённостью раскрывает тетрадку, что я едва не срываю обложку. Мне хочется орать от раздражения, но факт в том, что я контролирую лишь настоящий момент.