— Вся в отца, — в который раз резюмировала я.

Принялась ходить с ней по маленькой квартире из комнаты в комнату. Плакать она перестала, но то и дело вздыхала так горько, словно переживала большое горе. Я отправила смс сыну — дадут телефон, чтобы видел, мама о нем не забыла. Ярослав пришел, когда я уже смирилась с тем, что возиться с чужим ребенком мне еще долго.

— Извини, — сказал он входя.

Разулся, хотя внутрь я его не приглашала, прошел руки мыть. Он намыливает, старательно, перед тем как ребенка взять, я нетерпеливо стою с малой у двери ванной.

— Как там Илья?

— Я его не видел толком. Только перед процедурой зашел. Вроде, все хорошо, глаза только испуганные.

Вряд-ли это можно назвать все хорошо, но сейчас я уже научилась принимать эту ситуацию. Завтра с утра поеду, надеюсь, пустят. Ярослав вытер руки, я всучила ему ребенка. Она снова заплакала.

— Ого, — удивился он. — Ты что с ней сделала? Она прям как нормальный ребенок стала. Мелкая, чего ревешь?

Мою грудь хочет, могла бы сказать я, но, разумеется, промолчала. Девочка словно дождавшись рук отца обкакалась, Ярослав ушел менять подгузник, я — на кухню. В миске, в холодильнике, мариновалось в травах два куска мяса, их я планировала пожарить на ужин. Сама я есть не хотела, но один кусок определила на сковородку, вскоре он зашкворчал сердито, запах изо всех сил.

— Иди есть! — позвала я.

— Чего это ты?

Я глаза закатила — не стоит делать из меня врага народа.

— Ты лишился порядком крови ради моего ребенка. Садись и ешь мясо. Сейчас еще чаю сладкого сделаю.

— Он и мой ребенок, — тихо ответил он.

Но за стол сел, правда, сначала пристроил на столешнице гарнитура люльку с младенцем. Катя не спала, сопела, кажется — собиралась снова плакать. Видимо, это дело ей понравилось.

— Я уснул, — вдруг сказал Ярослав, хотя я не требовала объяснений. — Кровь брали два раза, с небольшим интервалом, я настоял на втором, одного раза мало. А потом мне капельницу поставили, сказали обязательно. Я уснул, я давно уже не спал толком, а они меня не разбудили.

Я кивнула, принимая извинение. Ярослав ел, маленькая Катя сердилась. Я посмотрела на бывшего мужа — щетина, в глазах усталость, глаза ввалились словно, скулы обозначились резче.

— Ты вообще спишь? — спросила я. — Катя же тихая.

— Не-а, — легкомысленно ответил он. — Я начитался про синдром внезапной младенческой смертности, и теперь чем Катя тише, тем мне страшнее спать.

Тихая Катя решила, что она слишком долго молчала и разразилась плачем, мне пришлось взять ее на руки, чтобы Ярослав спокойно доел. Настояла, чтобы выпил крепкий сладкий чай. Не из человеколюбия, просто, потому что так нужно.

И все это время старательно отводила от бывшего мужа взгляд. В груди щемило. Я думала — не буду спрашивать. Ничего спрашивать не буду, где мама малышки, что случилось, почему она всегда с отцом. Не хочу это знать, просто эгоистично не хочу, я заслужила право на эгоизм! Мне не нужны их проблемы, у меня своих хватает. И не нужно привязываться к чужому ребенку, у меня свой есть. Они сами по себе, мы сами. Вот так — все просто и понятно.



Катькина голова снова упрямо повернулась к моей груди, маленькое тельце извивалось, с трудом держу. Эта малышка словно внезапно поняла, что именно ей нужно и яростно этого требовала. Но… Я не в силах ей помочь. Как только Ярослав закончил с чаем, сразу отдала ему ребенка. Закрыла за ними дверь и в сотый раз подумала — ничего не хочу знать. Плакать только хочу, снова.

— У меня нет матки, — глухо сказала Даша. — Мне матку отрезали.

Она лежала и смотрела в потолок. Из комы ее вывели утром понедельника, меня же к ней начали пускать вот только к концу недели. В себя она еще толком не пришла и смотреть на нее было жутко — тонкая, словно растаяла, лицо посеревшее сплошь из острых углов.

— У тебя есть Катя, — напомнил я.

— У нас, — поправила Даша.

Потянулась дрожащими руками к смартфону на котором фотографии и видео малышки. Теперь, когда Катя начала верещать, видео получались более живыми.

— Как то все… Странно повернулось, — прошептала она и устало закрыла глаза.

Я смотрел на нее и думал про Илью. Как он так же лежал, только больница поганая, пригородная, стены крашеные эмалью, кровати с высокими железными спинками, я и не знал, что такие еще используются. Тряхнуло меня еще на звонке Яны, у нее голос был… Я такого еще не слышал.

Господи, с какой скоростью я запихивал в конверт бедную Катю. Она только глазами хлопала. А потом казалось, что дороге нет конца и края. У Яны на пуховике следы крови.

Я к Илье прошел, хотя не пускали. Он сидел на кровати в одной майке и трусах. По мальчишечьи тощий, мосластый. Волосы растрепались, глаза — круглые, испуганные. На ноге повязка, а на стуле рядом небрежно брошены испачканные кровью вещи.

Вот тогда, именно в тот момент я понял, что любить не нужно учиться. Что либо любишь, либо нет. Иного не дано. Любовь и страх за этого мальчишку захлестнули с головой. Оказывается я всегда его любил, просто не знал этого, не понимал.

— Ты кровь сдавал? — резко спросила Даша.

Я недоуменно посмотрел на руку — свитер закатал и обнаружились крошечные ранки от капельницы и игл для забора крови. Я сдавал кровь, да. Два года назад попал в аварию, не смертельно, но крови потерял порядком. А крови моей группы — нет. Ромка, мой второй зам донора нашел очень быстро. А потом она ко мне пришла — Даша. Навестить, смеялась, что мы теперь одной крови. И как-то все пошло, поехало…

А кровь я с тех пор сдавал каждые четыре месяца, для того, чтобы она просто была, досталась тому, кому нужна. Только вот для Ильи ее не довезли…

— Для Ильи, — ответил я. — Он поранился, кровопотеря была большая.

Дашка поджала губы, глаза закрыла, словно давая мне знак уйти — она уставала и почти все время спала. Я поцеловал ее в лоб и вышел. На работу нужно. Наша няня наконец освободилась от предыдущего контракта и работала с восьми утра до семи вечера. Я был свободен и ощущать эту свободу было странно, и казалось — некуда ее девать. Раз стоя в супермаркете я вдруг понял, что покачиваю вперед-назад тележку с продуктами. Все время прислушивался, заплачет ли ребенок, закряхтит ли…

Перед работой я решил зайти к сыну. На следующий же после ранения день я заказал специальную машину для перевозки и перевел сына. Теперь он в большой городской клинической больнице, что бы не говорили о частных — врачи здесь были лучшими. Здесь в родильном отделении Дашка рожала, здесь же лежала в реанимации. Илюшка лежит в хирургии, мне просто перейти в другой корпус. Оба на коммерческой основе.

А в ту больницу я купил кровати. Много кроватей. Нормальных, с удобными матрасами, специальных, медицинских. В начале следующей недели доставят. Еще главный хирург пользуясь моментом выдал список необходимого — тоже нужно заказать.