– Но почему ты думаешь, что он не нашел Зубастика?

– Да потому что в таком случае мы бы с тобой сейчас не разговаривали. И потом, путь в то место… довольно необычный. Не всякий догадается воспользоваться им.

– Что такое Цукат? Где он находится?

– Цукат… – задумчиво повторил магопес. – Цукат – он везде. Он вокруг нас.

– Как это… – начал Эбвин.

Ниже по склону тянулась полоса редколесья. Чуткие уши Гаргантюа шевельнулись, уловив приглушенные звуки, что донеслись до путешественников из-за деревьев.

Вслед за Гаргантюа их услышал и Кастелян, а потом и Эб. Магопес обратил к редколесью приплюснутую морду, Эбвин повернулся.

– Это откуда доносится? – Кастелян чихнул так, что длинная шерсть под его носом взвилась, а потом медленно опала.

Вместо ответа Гаргантюа стал быстро спускаться по склону. Помедлив, Эб с Кастеляном на руках последовал за ним.

На склоне росли вечнозеленые деревья неизвестной Эбвину породы, с длинными мягкими иглами вместо листьев, но на ели не похожие. Может быть, какие-нибудь карликовые горные сосны.

Миновав редколесье, путешественники очутились возле каменного изгиба. Под ним протянулось небольшое ущелье, вернее, очень широкая трещина, рассекающая склон. Внизу перемигивались огни фонарей, озаряющих озерную станцию, но здесь было полутемно. Лишь тусклые красные отблески, проникающие из глубины ущелья, извивались на снегу в призрачном танце.

– Тс-с! – Гагра приложил палец к губам и съехал со склона.

Ветер не задувал сюда. Шагая на удивление бесшумно, эльф двинулся вперед. Звуки стали отчетливее, теперь можно было различить, что они состоят из глухих ритмичных ударов – туммм… туммм… тумммм… – голосов, бормочущих что-то непонятное, и треска веток. Снег под ногами приобрел грязно-коричневую окраску, стало понятно, что недавно здесь ходило множество ног.

Ущелье изогнулось, Гагра остановился и выглянул. Эб, на цыпочках подойдя ближе, протиснулся между эльфом и каменным откосом.

За поворотом поросшие карликовыми деревьями склоны ущелья раздавались вширь, закруглялись, образуя небольшую уютную низину. Здесь горели костры, свет их озарял шатры из шкур, лежащих в снегу животных непонятной породы, замотанные в меха фигуры. Кто-то сидел, поджав ноги, другие, судя по доносившимся голосам, расположились внутри шатров, а остальные плясали вокруг длинного шеста, что торчал посреди поляны. К шесту, окруженному кольцом веток, был привязан карлик. Поодаль присевшие на корточки музыканты били в барабаны длинными палками с круглыми набалдашниками на концах.

– Эльфы? – прошептал Эб.

Гагра приосанился.

– Гордые и свободные!

– Откуда они здесь взялись?

– Они живут здесь. Кочуют по горам. Потомки тех, кто успел убежать из города до того, как Мануил заморозил его.

Звук барабанов стал громче и быстрее.

Те, кто танцевал вокруг шеста, были облачены лишь в штаны с бахромой. В свете костра блестели обнаженные торсы, босые пятки глухо стучали в утоптанный снег. Танцоры покачивались, то сходились к шесту, то отступали.

«Уда-а… буда-а… гуда-а…» – услышал Эбвин.

– Что они делают?

– Танцуют, – ответил Гаргантюа. Подумав, он добавил: – Поют.

– Это я понял. А вот… – начал Эб, но Гагра поднял руку, призывая его к молчанию.

Из-за шатров показался эльф, такой же дородный, как и Гаргантюа, и медленно пошел между плясунами. Те включили его в свой танец, стали двигаться, притоптывая и приседая, вокруг. Нарядом эльфу служили меховые штаны, меховая шапка и меховая жилетка, оставляющая обнаженными толстые руки. В носу висело кольцо, из мочки уха торчала тонкая косточка, лицо украшали мазки красной краски.

– У-даа… бу-даа… гу-даа… – звучало со всех сторон.

В левой руке вождь держал длинный пылающий факел. Он остановился у шеста, между двумя горками веток. Связанный человечек, судя по всему, до того проявлявший не слишком большой интерес к окружающему, поднял голову и взглянул на него.

– Дабуа-бадуа? – вопросил у него вождь.

– Наверно, интересуется, готов ли тот к смерти, – подал голос Кастелян, которого Эб все еще держал на руках.

Эб постучал стоящего перед ним Гаргантюа по плечу.

– Они собираются сжечь его? Мы же вмешаемся?

– Нет, мы не вмешаемся! – немедленно откликнулся магопес, хотя его никто ни о чем не спрашивал. – Это величественный древний обычай, не хватало еще нам нарушать их традиции…

Рокот барабанов разом смолк, музыканты замерли, как и танцоры, склонившись к шесту в ожидании ответа. Карлик стал что-то говорить – и говорил довольно долго.

– Ууууу… – донеслось со всех сторон не то разочарованное, не то уважительное подвывание.

Вождь степенно кивнул и опустил горящий конец факела к веткам.

– Стой! – взвизгнул Кастелян, когда Гагра широко зашагал вперед. – Ты куда, старый увалень?

Услышав скрип снега, эльфы повернулись. Гагра, пройдя мимо них, остановился перед вождем. Эб тоже шагнул вперед, но на него никто внимания не обратил – все взгляды сосредоточились на двух почти одинаковых фигурах возле шеста. Вождь окинул Гагру внимательным взглядом, рассмотрел перья в волосах, золотое кольцо в ухе, и спросил:

– Кадука-мадука?

– Мануал-будуал, – откликнулся Гаргантюа.

– Рубабуд! – удивился вождь. – Агу?

– Дорхес-жорхес-хорхес, – принялся втолковывать ему Гагра. – Бандана-мандала?

– Ребабанд-далданд…

– Бандуба-дуба…

– Агу-агу, глюп гарбудан?

– Не агу, – возразил Гагра. – Не агу, а ага.

– Ууу… – Вождь призадумался, теребя ожерелье из маленьких черепов, уютно устроившихся в густых зарослях черных волос на его широченной груди. – Губанедура, – заметил он наконец и, словно придя к окончательному решению, вынес короткий приговор: – Уба.

– Убааа… – зазвучало со всех сторон. – Убаа, глюп, убааа!

Потрясенный таким аргументом, Гагра отступил с открытым ртом, а вождь вновь опустил факел, намереваясь поджечь ветви. Тут Кастелян спрыгнул с рук Эба и, пробежав между ног эльфов, выскочил к шесту. Шерсть магопса была запорошена снегом, усы превратились в длинные ледяные колючки, хвост покрывали поблескивающие в свете костров ледышки.

– Сколько можно разговаривать? – завопил он, встав на задние лапы, а передними упираясь в колено вождя. – Ты, тупой эльф, тебе что сказано? Отпустить его!

Племя ошарашенно замерло. Вождь, выронив факел, нагнулся, разглядывая пса с таким выражением, будто это была маленькая подушка, которая вдруг соскочила со своего места в изголовье кровати и залаяла.