– В таком случае, позвольте сообщить, что меня зовут Грюон Блюмкин. Гном. – Он замолчал, со значением глядя в глаза Эба.

По прошествии некоторого времени тот сообразил, чего именно от него ждут, и, откашлявшись, произнес:

– Эб Эбвин, – и смолк, поскольку решительно не знал, что тут еще можно сказать.

Возникла длительная пауза. Наконец Грюон Блюмкин, ожидающий, видимо, продолжения, но так его и не дождавшийся, сказал, приподнимая левую бровь:

– Что всегда приятно изумляет меня, что мне более прочего нравится и дивит в собеседнике, так это умение быть немногословным, изъясняться кратко, сжато и по существу. Не скрою, вы сразу же снискали всяческое мое благорасположение, милейший Эбби, столь исчерпывающим образом откликнувшись на мои велеречивые разглагольствования.

– Не называйте меня «Эбби», – попросил Эб, с подозрением приглядываясь к лицу гнома. Лицо это было вполне серьезным и вежливым, но что-то в изгибе тонких белых бровей настораживало. В уголках раскосых зеленых глаз Грюона Блюмкина будто бы притаилась еле заметная смешинка. У Эба возникло ощущение, что над ним подшучивают.

– А почему? – с живостью откликнулся Грюон, выпуская из-под усов клуб табачного дыма. – По какой причине вам не мило это – не спорю, слегка уменьшительное, возможно, даже отдающее фамильярностью – имя?

– У нас… – начал Эб и замолк, так как вовсе не хотел разъяснять новому знакомцу, что в городке, где он жил, обращение «Эбби» предназначалось скорее для девиц.

Тут в разговор вмешался Гаргантюа, который, как Эбвин внезапно с удивлением понял, знал Грюона Блюмкина раньше.

– Как дела у славного следопыта? – спросил Гагра, отвлекаясь от дружественной беседы с Мангулом Гуром. – Все так же тверда его рука, по-прежнему ли быстра нога?

– Несмотря на то, что конечности мои слегка затекли от долгого стояния в привязанном виде у длинной палки, именуемой гостеприимными эльфами «шестом», теперь, судя по всему, к ним вернулась былая подвижность и гибкость, – вежливо ответил Грюон.

Поскольку как раз в этот момент один из воинов подсел к Блюмкину и заговорил с ним, Эбвин, повернувшись к Гаргантюа, тихо спросил:

– Кто он?

Гагра, глянув на Блюмкина, с приподнятой бровью слушавшего разглагольствования эльфа-воина, также тихо ответил:

– Беловолосый карла – знатный охотник и следопыт.

– А за что эльфы взяли его в плен?

Гагра задумчиво почесал лоб.

– Когда-то ничья нога, кроме обутых в мокасины ног свободных эльфов, не ступала по снегу этих гор, – неторопливо начал он. – Горы принадлежали лишь эльфам, да. Но вот однажды здесь появились карлы и затеяли великое строительство. Старейшины эльфов, недовольные этим, спустились к озеру, чтобы потолковать с главными карлами, но… – Гаргантюа печально вздохнул, – карлы не стали слушать их. Они посмеялись над старейшинами, прогнали их и продолжили свое строительство. Вскоре вековечную тишину гор нарушил рев вагонов Драгоценной Дороги. Он пугает детей и портит ночной сон взрослых. С тех пор эльфы и карлы враждуют.

– Карлы – это гномы, да? Так эльфы захватили Грюона только потому, что он гном?

– Не только. Грюон Блюмкин помогал строить Дорогу.

– Да? – Эб вновь окинул взглядом гнома, его тонкий прямой нос, решительную нижнюю челюсть, черный охотничий костюм и песочные усы-щетки.

– Да, и он был одним из немногих, кто хотел как-то договориться с эльфами и не затевать вражду.

– Он все же на стороне племени? Что ж тогда эльфы так с ним обошлись?

– А им-то какая разница? – просто ответил Гагра. – Карла – он и есть карла.

– Но почему эльфы послушались Кастеляна?

Гаргантюа ухмыльнулся.

– Они решили, что Большой Кастелян один из псов-призраков демона гор, того, что живет в глубокой пещере и воет по ночам… – Эльф покосился на криволапое создание, уткнувшееся мордой в миску. – Хо, такой маленький и говорливый призрак… В общем, наш Кастелян очень рассмешил их.

От костра шел такой жар, что Эбвину пришлось расстегнуть пальто. Хотелось пить, но густая жижа в его миске вряд ли могла утолить жажду. Монотонный шум голосов наполнял шатер, глаза Эба начали слипаться. Кастелян уже спал, уткнувшись мордой в миску, большинство старейшин тоже заснули, продолжая при этом сидеть в тех же позах. Гагра, вождь и несколько воинов, положив руки друг другу на плечи, медленно раскачивались, хором напевая протяжную песню с непонятными словами. Было в этой песне что-то от воя волков, от гудения ветра в укромных ущельях, от глухого рокота лавины, сползающей по горному склону.

Отставив миску, Эб встал и выскользнул из шатра. На него никто не обратил внимания, только одна из караулящих вход мохнатых собак приоткрыла глаз, взглянула на Эбвина и опять жмурилась.

Наверное, время уже перевалило за полночь. Снаружи все спали, догорали костры, могучий храп раздавался из шатров. Эб прошел к краю становища, туда, где склон ущелья был пониже и не слишком отвесным. Хватаясь за ветки кустов и путаясь в полах пальто, он взобрался наверх и выпрямился, глядя по сторонам.

Костры создавали островок света посреди ночных гор. Ветер стих, склоны безмолвно высились вокруг. Заледеневшее озеро, как и прежде, озарял свет фонарей на высоких мачтах. Свет висел расплывчатым облаком, из него, как иголка из ваты, торчала серебряная гора.

Эб начал замерзать. Переступив с ноги на ногу, он шагнул назад, и тут что-то ударило его под коленки. Взмахнув руками, он полетел вниз – прямиком в объятия нескольких гномов, прятавшихся между кустами так искусно, что, взбираясь мимо по склону, Эбвин не заметил их.

* * *

Тодол кивнул: ловушка захлопнулась. Все произошло так, как он и рассчитывал. Враги схвачены и вскоре под надежной охраной будут доставлены к Игле.

Как поступить с ними дальше, Бардо пока не знал, он решил, что даст волю своей фантазии позже.

Глаз смотрел на него – пристально, мрачно. Теперь можно с чувством хорошо выполненного дела захлопнуть крышку и избавиться от давящей ненависти, черным потоком бьющей из сундука. Тодол уже почти собрался сделать это… и передумал.

Ловушка захлопнулась, но враги пока далеко.

– Еще немного, – сказал он сам себе, склоняясь над сундуком. – Потерпи еще чуть-чуть.

В два счета ему заткнули рот чем-то шерстяным и колючим, а руки связали за спиной. Произошло это настолько быстро, что ошеломленный Эб не успел издать ни звука. Пальто распахнулось, гномы увидели торчащий из-за ремня жезл. Один протянул к нему руку…

Из жезла вырвался поток звенящих ледяных звезд, и гномов разбросало в разные стороны. Снизу донеслось рычание собак, затем крики. Эб лежал, ожидая, что произойдет дальше. Шум внизу нарастал, но там, где лежал связанный Эбвин, было тихо. Потом из-за ближайшего куста донеслось сдавленное проклятие. Раздался скрип снега, причем звучал он как-то опасливо. Скрип стих, Эб услышал чье-то дыхание. Гномы пошептались и, придя к какому-то решению, умолкли.