С книжных полок Джоунза они сняли налоговые книги со списком владельцев недвижимостью и распластались над планами домов. Лондон имел точный строительный кодекс, который допускал мало вариантов в планировке домов, выстроенных в один ряд. Бордель Марча должен быть очень похож на соседние дома. И только детали центральной части дома, где архитектор мог варьировать план, по-прежнему ускользали от них.

В качестве виконта де Виллара Джоунз вошел в холл, поднялся по главной лестнице в салон, а потом поднялся по этой же великолепной лестнице, еще на один этаж, две спальни там выходили окнами на улицу. В заднюю часть дома он никогда не проникал. Елена вошла через вход для прислуги, расположенный в полуподвале, и поднялась в контору Лири по внутренней лестнице. После губительного разговора с ним ее по той же лестнице для слуг провели наверх и, проведя по коридору, втолкнули в какую-то спальню. Потом голова у Елены была такая одурманенная, что она не могла толком рассказать, что видела по пути в большой салон. Но Джоунз все равно давил на нее.

— Внутренний коридор? Сколько дверей? Справа или слева?

— Я не помню.

— Закройте глаза. Встаньте. — Он поднял ее со стула, потянув за руку. — Вы были босая, милочка. Каким был ковер у вас под ногами?

«Милочка». Это слово, низкое и грубое, как и его прикосновение, внезапно вызвало у нее ощущение перемещения, словно она снова оказалась в борделе. Она неуверенно держалась на ногах, голова была тяжелая, она хотела ускользнуть от охранников. Елена чувствовала, как низкий жесткий ворс ковра колет ее необычно чувствительные ноги. Она вывернулась из рук лакеев и попробовала убежать, но с гулко бьющимся сердцем, с подступающей к горлу тошнотой неловко наткнулась на перила и свесилась через них, глядя вниз, в черную пустоту. Ей стало легче, когда ее оттащили от этой пропасти. Елена передернулась при этом воспоминании, всплывшем у нее в голове.

— Там есть колодец, широкий темный колодец с каменными стенами. Он кажется бездонным. Я смотрела поверх перил, и меня оттащили оттуда.

Джоунз отпустил ее. Он склонился над столом и снова принялся изучать чертежи. Он: указал на пустой центр первого этажа:

— Здесь, Хардинг, есть комната с высокими потолками, которая выходит на верхний этаж. — Джоунз постучал по центру плана.

Хардинг набросал приблизительное дополнение.

— Значит, она должна быть открытой здесь и здесь, — заметил он. — Неподходящее место для хранения тайн, сэр.

Джоунз нахмурился еще сильнее.

— Вряд ли Марч использует подвал для хранения своих бесценных досье. Елена не видела в конторе Лири ничего, в чем могли бы храниться эти досье. Я думаю, что наша цель — вот эта таинственная комната.

Хардинг кивнул:

— Это может быть стратегия «прячь на видном месте».

Джоунз хлопнул его по плечу:

— Мы зайдем туда ночью. Спасибо, дружище.

— Что-нибудь еще, сэр? — Хардинг встал, посмотрел на Елену.

Она снова устало опустилась на стул, ноги не держали ее.

Джоунз покачал головой:

— Идите спать. Завтра мы пойдем на разведку.

— На разведку? — Это прозвучало как писк, а не как разумное возражение, которое хотела сделать Елена.

— Каждое удачное дело основывается на разведке, верно, Хардинг? — И мужчины обменялись взглядами. Хардинг с важным видом кивнул:

— Разведка — это вещь, мисс. Без нее любое дело будет проиграно.

Елена переводила взгляд с одного на другого. Уилл Джоунз смотрел на чертежи.

— Вы смеетесь надо мной. Вы не хотите действовать.

Он повернулся к ней:

— Сколько в доме мужчин? Они вооружены? У них есть наблюдательные пункты? Пароли? Кто входит в дом и кто выходит? Когда? Лири когда-нибудь выходит из дома?

Она выпрямилась.

— Значит, будем сидеть на холоде и ничего не делать?

— Мы начнем действовать, когда у нас будут ответы.

Она знала этот неумолимый мужской тон.

— Хардинг займет наблюдательный пост на улице, пока мы обследуем ближайший паб. Кто-нибудь из местных жителей непременно что-нибудь скажет.

— Как долго мы будем изучать, вместо того чтобы действовать?

— Двух дней должно хватить. — Уилл кивнул Хардингу, тот повернулся и вышел.

Елена слышала, как он ходит по наружной комнате, разводит там огонь. Если Хардинг — слуга, то он совершенно не похож на слуг в доме ее отца. Через мгновение она услышала, как он закрывает за собой дверь. Они с Уиллом Джоунзом остались одни. Как только Хардинг ушел, Елену охватило знакомое ощущение присутствия Уилла, словно изменился самый воздух в комнате. Она украдкой бросила взгляд на его руки, шею, на шелковый жилет, облегающий грудную клетку, на непокорные черные волосы.

С того момента как она услышала в борделе его голос, она поняла, что он опаснее всех других мужчин, находившихся в салоне. Они были беспечны, пьяны и глупы, и Лири с легкостью манипулировал ими. Он был ровней Лири. Она понимала это инстинктивно. Уилл был готов напасть на Лири. Уилл собирался действовать по-своему.

Он рассматривал чертежи, лежащие на столе, с таким видом, будто ее не существует. В том-то и дело. Он согласился помочь ей, но было ясно — он не верит, что она может помочь ему. Он предпочел бы покончить с ней, он в любой момент может передать ее властям. Ей нужно получить от него всю помощь, какую только возможно, чтобы потом действовать самостоятельно. Она добудет эти письма и исчезнет, вернувшись в свою жизнь. От этих писем зависит доброе имя ее матери.

Елена смотрела, как он пытается разобраться в несовершенных чертежах. Казалось, от его внимания не ускользает ни одна деталь. Обмануть его будет нелегко, но это необходимо. Неудача повредит ее матери, а обман вряд ли принесет вред Уиллу Джоунзу, во всяком случае вред, сравнимый с тем, какой до того был причинен его телу, и даже с тем, который ему может причинить семья. Он считает, что Елена ему не нужна. Он учтет все, что узнал от нее, и вернется в бордель ради своих собственных целей. Она поступит так же.

То, что она узнала ледяной голос Уэнлока, было ее единственным преимуществом в игре. Да и разве могла она забыть этот голос? Подобного голоса она не слышала никогда в жизни. Уэнлок был одним из немногих людей, в чьем обществе ее отец всегда молчал. Одно короткое утверждение Уэнлока могло вспоминаться неделями, как исполненное некой глубины. Елена нечасто бывала в обществе герцога, но ее поразило его высокомерие, его полное равнодушие к нижестоящим. Сами античные боги были не так равнодушны к смертным, как этот высокородный герцог.

— Мне это не нравится. — Уилл Джоунз разговаривал сам с собой, а не с ней. Это на него похоже — отодвинуть ее в сторону и действовать самому. Он не мог знать, а она не могла сказать ему, что ей нужно найти в этом борделе жизненно важную вещь.