Я вернулась тем же путем, наслаждаясь зеленой тишиной и прохладной пятнистой тенью густых деревьев. Дойдя до фонтана, я прошла через колючую изгородь к бассейну и устроилась рядом с его чистыми глубинами. Мне было страшно и хотелось пить, но я заставила себя вспомнить, как я молилась Вепвавету и как он ответил мне. Размышления утешили меня. В конце концов, я всегда могла пойти на рынок Пи-Рамзеса и наняться в прислуги. Мать научила меня заботиться о чистоте. Я бы попала к одному из тех богатых купцов, чьи дома меня так восхитили, а у него был бы сын. Я стала бы скрести камни мостовой перед его дверью, а сын тут бы и вышел, такой загадочно красивый, одинокий. Я бы взглянула на него снизу вверх, и он бы впервые увидел мои синие глаза. Сначала бы он увлекся, потом бы сгорал от страсти. Отец был бы в ярости, мать бы рыдала, но помолвка бы все равно состоялась… Так волны фантазии уносили меня все дальше; на воде вспыхивали солнечные блики; из кустов осторожно вылезла любопытная кошка, она уселась в тени и смотрела на меня немигающим, близоруким взглядом.

Долгое время спустя, когда моя фантазия истощилась и я поняла, что надо что-то делать, из кустов навстречу мне торопливо вышел человек. Я поднялась, когда он приблизился ко мне, краснолицый и запыхавшийся.

— Это ты Ту? — спросил он, тяжело дыша. Я осторожно кивнула. — О, благодарение богам! — воскликнул он. — Где ты была? Я уже целый час тебя ищу. Я думал, ты пошла со слугами, и уже перевернул у них там все вверх дном. — Он быстро оглядел бассейн. — Тебе не положено быть здесь без дозволения Мастера, — мягко упрекнул он меня. — Эти сады только для его семьи. Иди за мной.

— Для семьи? — эхом повторила я, рыся следом за ним, еле поспевая. — У Гуи есть семья?

— Ну конечно есть, — ответил человек раздраженно, — Его мать и отца отослали в их поместье за пределами Она. Если хочешь знать больше, ты должна спросить его самого и сама отвечать за последствия. Слугам не позволено задавать вопросы своим хозяевам, если это не имеет отношения к их обязанностям. Он не поощряет сплетен. Ты действительно из провинции, да?

Я замолчала, хотя меня распирало от любопытства. Я думала о Мастере как о высшем существе, бесконечно одиноком, самодостаточном, почти самого себя родившем. Но семья? Они тоже уродливы? Слуга свернул на дорожку, что бежала между внешней стеной поместья и деревьями. Чтобы добраться до входа в дом, следовало пересечь ослепительный простор внутреннего двора. Привратник со своей скамеечки не окликнул нас.

За колоннами открывался проход в огромный зал. После жары раскаленного двора там было сумрачно и прохладно. Из нескольких узких окон, расположенных высоко над потолком сияющими стрелами лился свет. Но всему залу, выложенному блестящими плитами, через определенные промежутки располагались колонны. Мебели оказалось мало, но она была очень изысканной: несколько кедровых кресел, инкрустированных золотом и слоновой костью, низкие столики с синими и зелеными фаянсовыми столешницами, роспись стен изобиловала сценами пиршеств. Тогда у меня не было возможности разглядеть их. Я шла вслед за своим проводником, который деловито шлепал сандалиями впереди. Рядом с одной из колонн стояла группа мужчин. Среди них был Гуи. Я не уверена, что он видел меня, но если и заметил, то виду не подал. Он только повернул голову, скрытую капюшоном, и снова отвернулся.

В дальнем от них конце зала, непосредственно слева от меня, за распахнутыми двустворчатыми дверями, круто взлетал вверх лестничный пролет. Справа находились еще одни двери, они были плотно закрыты, и между ними сидел стражник. Впереди виднелась галерея, расходящаяся в обе стороны, а прямо напротив, шагах в двадцати, был квадратный выход на террасу, а за террасой до самой стены неясно маячили деревья сада.

Я тотчас обратила внимание на человека, который как раз поднимался из-за стола рядом с лестницей. Это выглядело так, будто начала двигаться небольшая гора; я узнала человека, что стоял наверху у причала. Тогда он произвел на меня впечатление. Теперь же показался мне просто ужасным. Он посмотрел на меня без улыбки, сверху вниз, внимательно изучив с головы до запыленных пальцев ног невозмутимыми черными глазами, потом скрестил руки на своей бочкообразной груди и вздохнул. У огромной отвисшей щеки тихо закачалась серьга.

— Ступай, — приказал он слуге, который привел меня. Тот поклонился и исчез в галерее. — Итак, — сказал он покорно, — ты — Ту. И от тебя пока одни неприятности. В этом доме свои порядки, и ты больше не вольна бродить, где тебе вздумается и когда вздумается. Я получил распоряжение от Мастера касательно твоего положения и обращения с тобой, посему не жалуйся ни на какие приказания, которые ты будешь получать. Если у тебя будут вопросы, ты можешь задавать их мне или Дисенк. Ты не должна обращаться к Мастеру ни при каких обстоятельствах, если только он сам не пошлет за тобой. Ты поняла?

Я энергично кивнула. Его голос угрожающе грохотал.

— Хорошо, — продолжал он. — Иди за мной.

С неожиданной быстротой он двинулся к лестнице и начал подниматься, его юбка мягко покачивалась вокруг непропорционально тонких лодыжек. Я смиренно повиновалась. Он не назвал себя. Полагаю, я слишком мало значила для него, чтобы беспокоиться об этом. Наверху лестницы была темная галерея со множеством дверей по обе стороны. Он провел меня почти до конца, прежде чем открыл одну из них и жестом пригласил войти. Я зажмурилась. Комната была залита солнечным светом, бившим сквозь большое окно напротив двери. Из мебели в комнате была деревянная кушетка, застланная тонким покрывалом и убранная подушками. Рядом с ней располагался столик, на котором стояла алебастровая лампа. По обе стороны окна стояли два кресла. На одной стене висел огромный веер из перьев. Вплотную к стене располагались два больших, отделанных бронзой сундука. Посреди всего этого великолепия стояла женщина. Хрупкая и миниатюрная, одетая в безупречно чистое, но простое платье, с волосами, высоко стянутыми красной лентой, она улыбнулась мне и поклонилась моему спутнику.

— Дисенк, это Ту, — сказал он отрывисто. — Ты можешь начать с того, что искупаешь ее. Соскреби с нее хоть немного асватского навоза и выщипай ей брови. — Ответа он ждать не стал. Дверь плотно закрылась за ним.

Через пространство залитой солнцем комнаты мы с Дисенк смотрели друг на друга. Она все еще улыбалась, держа руки за спиной, на ее маленьком лице застыло ожидание. Я еще не поняла, что разговор обычно начинался лицом более высокого положения, поэтому долго ждала и смущалась, потом, чтобы скрыть свое замешательство, подошла к окну и выглянула. Окно было прямо над входом, и там, внизу, один из мужчин, которого я видела в зале, как раз усаживался в паланкин. Он задернул занавески, четверо рабов подняли паланкин и направились к воротам. Я решила заговорить.

— Кто этот большой человек, который привел меня сюда? — спросила я. — Он сказал, что, если у меня возникнут какие-нибудь вопросы, я могу задавать их ему или тебе.

— Это Харшира, управляющий Мастера, — ответила она с готовностью. — Он отвечает за порядок в доме и ведет все счета Мастера. Его слово — закон.

— О… — Слегка смутившись, я повернулась. — А где мои вещи, Дисенк? Моя корзина и шкатулка?