защитникам, которые оказывают обвиняемому и подсудимому юридические услуги, обусловлен стремлением создать научные средства, способствующие, в конечном счете, познанию истины в уголовном судопроизводстве. Однако в проявлении со стороны криминалистики интереса к деятельности адвоката на предварительном следствии и в суде нет ничего нового и принципиального, чтобы служить основанием для изменения взглядов на её предмет. Поскольку и само преступление, и деятельность, направленная на познание события преступления, традиционно относились и относятся к тем явлениям объективной действительности, отдельные стороны и аспекты которых составляли и составляют предмет криминалистической науки. Деятельность всех участников уголовного процесса, которые так или иначе участвуют в процедуре расследования, оказывая влияние на его результаты, разумеется, также должна изучаться наукой криминалистикой. Однако степень ее внимания к этой работе адвоката как субъекта судебного исследования была и, очевидно, должна оставаться в прямой зависимости от тойроли, которую играет защитник, способный влиять на ход предварительного расследования. Новый уголовно-процессуальный закон, принятый в 2001 году, расширив полномочия защитника на предварительном следствии, действительно поставил перед криминалистической наукой новые задачи. Для их решения криминалистика не может не учитывать того влияния, которое способен оказать защитник, допущенный к участию в производстве следственных действий, на ход всего расследования и, в конечном счете, на установление истины.

Расширение полномочий адвоката на предварительном следствии не только ставит известный барьер на пути следователей, творящих произвол, но и создает дополнительные трудности в работе добросовестных сотрудников следственного аппарата. Трудности как раз в том и заключаются, что установление истины не входит в круг задач, решаемых профессиональными защитниками в уголовном судопроизводстве, которые не вправе отказаться от принятой на себя защиты в силу закона.

Что касается разработки средств противодействия произволу следователя, то и здесь нет оснований для расширения предмета криминалистики, поскольку для выявления признаков заведомой неправосудности принимаемых по уголовному делу решений, их незаконности или необоснованности совершенно не обязательно создавать особую криминалистику. Для защиты от произвола, впрочем, как и для защиты от необоснованного или незаконного обвинения, не нужна никакая «криминалистика защиты», поскольку та, которую именуют «традиционной», для того и создавалась, чтобы содействовать своими специфическими средствами борьбе с нарушениями закона.

Поэтому там, где защитник видит свою цель в получении достоверного знания об обстоятельствах преступления, там нет места для специальной «криминалистикизащиты». Ибо научные разработки традиционной криминалистики в этом смысле универсальны и рассчитаны на наиболее эффективное «собирание, исследование, оценку и использование доказательств», независимо от того, кто эти средства и приемы использует в своей работе. Следователь для установления обстоятельств преступления или адвокат для защиты от необоснованного и незаконного обвинения.

Что касается предложений развивать криминалистику как науку, призванную обеспечивать своими рекомендациями защиту от обоснованного обвинения, то такие предложения вообще неуместны. Криминалистика, которая исторически сформировалась как наука, содействующая своими разработками достижению истины в борьбе с преступностью, вряд ли способна создать научно обоснованные рекомендации, в равной мере обеспечивающие успешное противостояние сторон обвинения и защиты, не изменив своему предназначению.

Поэтому, если адвокатом руководит забота избавить подзащитного от ответственности или минимизировать ему наказание за содеянное, то эффективность деятельности такого защитника должна обеспечиваться не криминалистикой, а возможно, даже и не наукой.

В том объеме рекомендаций, который подразумевается под «тактико-техническим обеспечением защиты от обоснованного обвинения», это направление научных исследований не требует никакого согласования с новшествами уголовно-процессуального закона, который считает «отвечающей назначению уголовного судопроизводства» (ч.2 ст.6 УПК РФ) лишь защиту невиновных, то есть лиц, подвергшихся уголовному преследованию необоснованно.

А значит, нет в уголовно-процессуальном законе таких новшеств, включая принцип состязательности, которые могли бы стать стимулирующим фактором развития криминалистики в направлении создания рекомендаций для более эффективной защиты от обвинения законного и обоснованного. Разрабатывая на основе приспособления данных иных наук, прежде всего криминалистики, средства для достижения целей, обозначенных в УПК, сторонники «криминалистики защиты» фактически развивают не «криминалистику защиты», а традиционную криминалистику.

В разработке же средств защиты от обоснованного обвинения придется отказаться от претензий на их криминалистическую сущность и назвать новое направление интеллектуальной деятельности иначе. В настоящее время такие исследования являются не чем иным как попытками решить новую практическую проблему, а никак неисследованиями проблем уже сформировавшейся науки — криминалистики. Ее служебная функция, обусловленная исторической предназначенностью, должна сохраняться как функция науки, призванной обеспечить борьбу с преступностью на основе использования научных рекомендаций, позволяющих получить полные, всесторонние и объективные знания о событии преступления.

Этот важнейший ориентир в деятельности правоохранительных органов, отчасти лишенный с принятием нового УПК РФ процессуально-правового статуса, может и должен восприниматься как единственный критерий, которым объясняется потребность в существовании и развитии криминалистики. И уже только по этой причине в криминалистической науке нет и не может быть места «криминалистике защиты», в виде ее структурного подраздела, ориентированного не на познание истины, а на отстаивание субъективных интересов подзащитного.

Сферы деятельности, выходящие за пределы исторически сформировавшегося предмета криминалистики, и в их числе, адвокатская деятельность, деятельность участников гражданского, арбитражного и административного судопроизводства, и вообще правоприменительной практики на сегодняшний день действительно нуждаются, причем, не меньше, чем уголовно-процессуальная деятельность, в тактико-техническом и методическом обеспечении. Верно и то, что ни одна из базовых правовых наук самостоятельно такими прикладными разработками и исследованиями не занимается.

Представляется, что в решении проблемы тактико-технического обеспечения любой, нуждающейся в этом, сферы деятельности более перспективной, нежели искусственное поглощение одной наукой другой за счет расширения своего предмета, могла бы стать интеграция современного научного знания, отрасли которого находят общие точки соприкосновения с криминалистикой. Тем самым будут формироваться новые прикладные отрасли науки со своим собственным предметом.

Тенденции ограничения предмета криминалистики. Наряду с идеями расширения предмета криминалистики, в последнее время наметилась и прямо противоположная тенденция, которая коснулась разных явлений, изучаемых криминалистической наукой. Одни авторы предложили ограничить круг закономерностей, включаемых в ее предмет, другие настаивали на необходимости исключить из предмета криминалистики преступную деятельность, третьи посчитали целесообразным сохранить в предмете криминалистики только сферу технического обеспечения процесса раскрытия и расследования преступлений.

Так, И. А.Возгрин к предмету криминалистики отнес не все, а только «познанные наукой закономерности развития ее объекта»,[169] то есть уже изученные, ставшие известными свойства и признаки познаваемой криминалистикой реальности. Как известно, предмет любой науки — это та сфера объективной действительности, в познании которых имеется общественная потребность. Следовательно, интерес науки