Документ ничего не объяснял я ни в чем не убеждал — развелишь в том, что ханжи из ЦК обнаружили собственную грязную натуру. После 1953года жена и сын Берия были высланы из Москвы на Урал» («Только один год», стр.357–358).

Что Берия не было в живых во время суда над ним,свидетельствует и весьма солидный источник: согласно «Большой универсальнойпольской энциклопедии» Берия был расстрелян в июне 1953 года.

Сталин как-то заметил: «Беспечность — идиотская болезньнаших людей». И сам же стал жертвой этой болезни, недооценив подлость Берия. Оттой же болезни погиб и Берия, переоценив собственную подлость.

* * *

Девизом своего поведения Сталин сделал знаменитые словаЛютера: «Здесь я стою и не могу иначе. Да поможет мне бог истории» — смаленькой поправкой: у Лютера был просто Бог, а у Сталина — «бог истории». «Яне Сталин, но в Сталине и я», — говорили большевики. Понятно, что такоеолицетворение всей партии в собственной персоне лишало Сталина свободыманеврирования по какому-нибудь личному капризу.

Самое страшное: как каждый бог, Сталин был лишен праваошибаться. Он знал, что его первая ошибка будет и последней — бога низведут.Так и случилось…

Тбилисский Дантон все-таки оказался пророком…

«Загадка…» впервые вышла на русском в 1975 году, а потомбыла переведена и на ряд европейских и азиатских языков. В Советском Союзе она,как и другие мои книги, сразу попала под арест — в спецхран. Тем не менее поразным каналам она доходила и до русского читателя. «Загадка…» была и первоймоей книгой, которую освободили из-под ареста в начале 1990 года. Тогда жеважнейший фрагмент из нее был напечатан в «Слове» литературно-художественном иобщественно-политическом журнале Госкомпечати СССР.

Еще в декабре 1989 года, до освобождения моих книг из-подареста, инициатором печатания меня в СССР явился журнал «Новый мир», попросив уменя разрешение напечатать в очередном номере журнала главу из «Происхожденияпартократии». С точки зрения все еще существовавшей цензуры с ее острымдогматическим глазом, журнал совершил святотатственный поступок — он выбралсамую стержневую, по его же определению, главу: «X съезд и осадное положение впартии». Она посвящена Ленину как основоположнику партократии. Догматики из ЦККПСС, вероятно, взбунтовались, и мартовский номер журнала 1990 года, в которомбыла напечатана эта глава, вышел с опозданием на несколько месяцев, апоследующие номера задержались еще дольше.

Несмотря на гласность, отмену цензуры, на потокразоблачительной литературы о Сталине и его преступлениях, сама центральнаятема моей книги — какой смертью умер Сталин — все еще мало исследована.

Недавно мне довелось ознакомиться с письмом дочери СталинаСветланы Аллилуевой на имя главного редактора нью-йоркского «Нового журнала»Романа Гуля. История и содержание этого письма вкратце таковы. Как явствует изпереписки между Аллилуевой и Гулем, узнав из печати о появлении книги «Загадкасмерти Сталина», С. Аллилуева обратилась к Р. Гулю с просьбой достатьей эту книгу. Отправляя ей собственный экземпляр, Р. Гуль попросилС. Аллилуеву написать рецензию на нее, добавив, что «я тоже, может быть,напишу об этой книге. Ничего не значит, что в „Новом журнале“ будет два-триотзыва о книге, она того стоит, по-моему. Тем более что Ваш отзыв (напишите,пожалуйста, как Вы хотели, мне просто письмо о книге, это лучше всего) —отзыв исключительно важный (будь он положительный или отрицательный)» («Новыйжурнал», 1986, № 165). Соответствующее «письмо-отзыв» С. Аллилуева инаписала Гулю: «Только для Вас, личное письмо. Господину Авторханову, еслижелаете, покажите…» Р. Гуль не нашел нужным показать его мне. Я прочел еговпервые после смерти Гуля в «Н. ж.». С. Аллилуева допускает:

«Что оппозиция Сталину была наверху в 1952–1953 годах —весьма вероятно».

Сделав мне комплимент: «Надо сказать, что г-н Авторхановобладает исключительным знанием жизни советской верхушки», С. Аллилуеватем не менее отводила мою версию, что Сталин умер в результате заговора Берия.Как видно из дальнейшего содержания ее письма, С. Аллилуева термин«заговор» понимает очень узко.

Заговоры могут быть в разных формах: как в действиях, так ив бездействии.

Заговор против Сталина не был, конечно, заговором прямыхдействий, чтобы его убить, но был, выражаясь юридическим языком, заговором«преступного бездействия», когда Сталину, получившему тяжкий удар, далиумереть, не вызывая врачей. С. Аллилуева выставляет на этот счет дватезиса, один противоречащий другому: 1) «Никакого заговора или приведения висполнение такового, в злодейское исполнение, — я не видела и не вижу» и2) «Из моих двух книг ясно: семидесятитрехлетнему старику с повышенным кровянымдавлением без условно помогли помереть тем, что оставили его в состоянии ударабез врачебной помощи в течение 12 (и больше…) часов» (слова «помогли помереть»выделены Аллилуевой, а остальные мной. — А. А.) (там же, письмоС. Аллилуевой датировано 23.01.77). Вот это «помогли помереть» Сталинуневызовом врачей я и считал в книге наиболее вероятной формой заговора Берияпротив жизни Сталина.

Отводила С. Аллилуева и другую мою версию — ее братумер не от алкоголизма, а от политики, иначе говоря, его убрали как опасногосвидетеля. Она писала: «Брата моего Василия я бы очень хотела видеть такимбравым храбрым генералом, каким его рисует г-н А. К сожалению, брат был разрушеналкоголем физически и умственно… Не будем и здесь подозреватьубийства…» (выделено С. Аллилуевой. — А. А.). ПисьмоС. Аллилуева кончает загадочно: «Мои две книги содержат все, что я знала:надо лишь уметь читать их внимательно. Спасибо за это Авторханову, однакоno comments».

Через двадцать пять лет после своих первых книг и болеедесяти лет после критики моей «Загадки…» С. Аллилуева написала новую«Книгу для внучек», которая будет опубликована в журнале «Октябрь» в Москве. Отрывокиз нее напечатала газета «Московские новости» (21.10.90). В новой книгеС. Аллилуева пересмотрела некоторые свои старые оценки и внесла оченьважные дополнения, которые связаны с событиями в Кремле накануне и в первые днипосле смерти Сталина. Она пишет:

«Здесь уместно, мне думается, вспомнить о двух событиях,которые произошли зимой 1952–1953 годов, событиях, предшествовавших ипоследовавших за смертью моего отца. Я не писала о них в своих ранних книгах. Изначение их как-то больше раскрывается именно со временем, из перспективы.Сейчас мне кажется, что я вижу определенную связь между ними, чего я не виделаясно, когда писала „Двадцать писем“. В обоих этих событиях странно фигурировалодин и тот же человек… Я полагаю, что необходимо сейчас дополнить мои старыекниги нижеследующими фактами. Последний разговор с моим отцом произошел у меняв январе или феврале 1953 года. Он внезапно позвонил мне тогда и спросил, какобычно, безо всяких обиняков: „Это ты передала мне письмо от Надирашвили?“ —„Нет, папа, я не знаю такого“. — „Ладно“. — И он повесил трубку.После смерти Сталина, когда в Колонном зале проходили люди мимо его открытогогроба, дочь Сталина заметила в составе большой грузинской делегации „высокогогрузного человека“ в одежде рабочего, который остановился, задерживая ходдругих. Он „снял шапку и заплакал, размазывая по лицу слезы и утирая их своейбесформенной шапкой. Не заметить и не запомнить его крупную фигуру былоневозможно“. Через день или два этот же самый грузин явился на квартиру С. Аллилуевой.„Здравствуйте, — сказал он с сильным грузинским акцентом. — Я —Надирашвили“. Это имя Аллилуевой еще недавно назвал отец. С. Аллилуевапустила его в квартиру. Он сел, показал ей туго набитую бумагами папку изаплакал. „Поздно! Поздно!“ — только и сказал он, добавив, что Берия „хотелменя убить… он никогда не поймает меня…“. И тут же спросил адреса маршаловЖукова и Ворошилова. „Я должен увидеть Жукова. Я должен все ему передать. Я всесобрал об этом человеке. Он меня не поймает“».