по меркам небольшой деревни. Когда мне было восемь, в кузне случился пожар. Что там произошло, я не знаю, но кузня сгорела, а с ней ужасно обгорел отец. Помню как его страшного с запахом гари и печеного мяса принесли в дом. Я так испугалась, что расплакалась, как только посмотрела на него. Отец прожил пару месяцев. Сейчас я понимаю, что даже эти пара месяцев для него были ужасны и даже будь рядом темный целитель помочь бы ему не смог. Но тогда никого не было. Когда он умер, мама словно умерла с ним. В этом мире ее держали только мы, если бы нас не было, думаю, она ушла бы за ним.

Следующие четыре года для нас стали очень тяжелыми. Хоть Орив и помогал отцу, но до настоящего кузнеца ему было далеко, так мог кое-что и не более. К тому же денег, чтобы поставить новую кузню не было ни у нас, ни у деревни, поэтому к брату приходили за мелочами типа гвоздей, а за серьезной работой ездили в другую деревню. Но мы худо-бедно держались.

А потом пришла серая лихорадка, в тот год она прошлась по землям Тереской Империи огромным серпом, собирая души для Ситара. Маги в городах то еле справлялись, что уж говорить про деревни. — Я сделала глоток, перед глазами стояло мамино накрытое тело. Почему-то память стерла ее лицо, оставив только общие черты и воспоминания о тепле рук и нежном голосе. Я очень часто пытаюсь его вспомнить, но оно словно ускользает, как размытая картинка. Помню какое-то ее действие или даже слова, которые она мне говорила, но четкого воспоминания лица нет. Впрочем, и с лицом отца то же самое, но тогда я была младше, могла не запомнить в силу возраста, я почти ничего о нем не помню. — Мама тоже слегла и быстро угасла, не было сил сопротивляться болезни, а может она не хотела. Так мы с братом остались одни в тринадцать и пятнадцать лет, ведь он старше меня всего на два года.

Как мы пережили ту зиму, я даже вспоминать не хочу! Всей деревне было тяжело, кто бы стал помогать сиротам, когда свои дети голодные. Весной Орив решил податься работать в замок Корван. Грамоте мы были обучены оба. Кузнецы, старосты и мельники в деревнях всегда грамотными были. Да и вообще в нашей деревне при храме всех богов детей обучали, кто хотел — тот ходил. В общем, его взяли на конюшню. Я напросилась с ним, страшно было одной в пустом доме. Для горничной маловата была, поэтому помогала на кухне за еду и проживание, а Ориву платили. Мы хотели скопить денег и уйти в город, когда ему семнадцать исполнится. Он хотел пойти в городскую стражу.

— Ты смотри, его мечта почти исполнилась, — пробурчал Торн. Я недовольно посмотрела на него. Мог и помолчать, мне и так нелегко.

— Года полтора мы жили нормально. Деньги копились. Еще через полгода экономка обещала перевести меня в горничные, и дело пошло бы еще быстрее. Слуги в замке были хорошими. Жалели нас, многие знали нашу историю, сами были из ближайших деревень. А потом все изменилось. В замок приехал молодой хозяин. Поначалу Натан Корван понравился всем: красивый, стройный, улыбчивый, очень обаятельный. И никто ничего не заподозрил. Подумаешь, хозяин решил вернуться в отчий дом из столицы. Того, что Натана изгнали из Совета магов и запечатали дар, не знал никто. И уж тем более не знали, за что его наказали. Мне Натан очень понравился, чего говорить в пятнадцать для девочек любой симпатичный обходительный молодой человек может стать объектом влюбленности, — криво улыбнулась и залпом допила настойку. Торн молча вынул стакан из моих пальцев и встал, чтобы налить еще, не спрашивая моего желания. — Я, конечно, никому не говорила об этом и никак не показывала. Понимала где он, а где я. Сказки всегда остаются сказками.

В скорее стали замечать, что слуги в доме начали меняться. Без веских причин сменили экономку на старого нелюдимого мужика, а потом и всех старших слуг на очень странных людей. Все они были молчаливы, мрачны и следили за всеми как ищейки. Дом погружался в пугающую тишину. Молодой хозяин по нескольку дней не выходил из своей лаборатории. А когда выходил, уходил в запой и тогда все прятались, потому что вино открывало в нем совсем другие черты. Хотя они были в нем всегда, просто Натан пьяным терял контроль над ними. Когда однажды он запорол насмерть молоденькую служанку, началось повальное бегство прислуги. Никто уже не просил расчет, люди просто разбегались по родным домам. Господского произвола на территории Тереской Империи не было уже больше двухсот лет, но как оказалось у власти не такие длинные руки и о том, что происходит в южном баронстве, узнали далеко не сразу. Совсем не сразу…

— Убежавших начали отлавливать, — со вздохом продолжила я, — и возвращать, наградив плетьми и пообещав, что в следующий раз им некуда будет возвращаться. Те люди, которых нанял молодой барон, скорее всего, были наемниками, им хорошо платили за молчание. Мы с Оривом хотели сразу бежать в город, тех денег, что скопилось должно было хватить на первое время, мы просто не успели. Натан больше не скрывался, стало понятно, что его разум болен, что он безумен. И все боялись того, что происходит за дверьми лаборатории. Я видела, как оттуда выносили несколько тел. Корван платил семьям погибших откупные, весьма щедрые. Орив поросился в лакеи, чтобы быть ближе ко мне. Мы очень боялись друг за друга и надеялись, что скоро появятся люди императора, что не может же быть, чтобы никто не знал о том, что происходит в замке?! Но то ли люди молчали, то ли наемники ловили не только прислугу, но и желающих подать жалобу, но даже через полгода никто не приехал. А потом Натану на глаза попалась я.

После очередного эксперимента в лаборатории он пару дней напивался в большой столовой. Обычно его обслуживали лакеи. Оставшаяся прислуга старалась в такие моменты прятать горничных, барону могло взбрести в голову все что угодно. Так получилось, что я не успела спрятаться, когда он выходил. А потом Натану показалось забавным поиграть с молоденькой девушкой. Мне полагалось во всем ему подыгрывать. Он устроил «ухаживания»! Я должна была притворяться влюбленной дурочкой, а он благородным ухажером. Орива заперли в темнице, он пытался помешать. Этот спектакль продолжался неделю. Натан всю неделю пил, но не трогал меня.