начал за ней ухаживать. И вскоре у девушки наступил день рождения. У студента денег почти не было. Он поехал на Тишинский рынок, там тогда всякой лабудой торговали, и за рубль купил у какой-то старушки фарфоровую фигурку пуделя.

Авдотья подошла к одной полке, отодвинула стекло и показала на статуэтку:

– Вот она. Тетя Лара пришла в восторг и начала собирать такие изделия. Ей все их несли, и думаю, Лариса скупила все, что можно было. К сожалению, плохо помню ее мужа, он давно скончался. Тетя мне, маленькой, про каждую фигурку историю рассказывала. Не забыла, где ее приобрела или кто подарил. И я от этих всех штучек прямо в восторге.

Авдотья примолкла.

– Что-то вспомнили? – осведомилась я.

Семенова смутилась.

– Да. Мне тогда семь лет было. Маленькая совсем. Варвара Егоровна еще не сошла с ума, не просила прекратить курить, она веселая такая была. У Петра Павловича был юбилей. Не помню, сколько лет. Гончаровы праздник устроили, пригласили соседей, столы накрыли. Лариса пошла к ним, меня взяла. Мне стало скучно, я начала бродить по чужим апартаментам. Смотрю, в одной комнате статуэтка как у тети, тоже пуделек. Так мне ее захотелось! Прямо зубы свело! Схватила фигурку, в карман спрятала и домой! Поиграла с ней, потом решила поставить в коллекцию. Нашла место на полке, туда добычу пристроила рядом с такой же, которая у мамы была. Смотрю на собачек… Маленькая, а сообразила, что нехорошо поступила, брать чужое нельзя. И тетя Лара сразу заметит, что у нее лишний экземпляр появился. Схватила фигурку, думаю, эту я стащила или другую? Они же одинаковые! Побежала вниз, поставила собачку на место, никто не заметил, что я ее уносила.

Авдотья взяла статуэтку.

– Смотрите, как здорово сделана!

Потом она перевернула пуделька.

– Видите цифры? Номерное изделие, подлинное, не фейк.

Я прищурилась.

– Похоже, номер написан изнутри.

– Конечно, – засмеялась Авдотья, – вы правильно поняли. Тетя Лариса приобретала только подлинные изделия.

Семенова вернула пуделька на место, взяла другую статуэтку, перевернула.

– Здесь тоже номер.

– Верно, – кивнула я, – только он по-другому написан.

– Конечно, заводы разные, – согласилась Семенова. – Гончарова была доброй женщиной, но болезнь способна человека изменить. За одно лето Варвара Егоровна разум потеряла, постарела внешне на десять лет. Когда они с мужем вернулись из Углово, Варвара начала соседей шпынять. Когда я ее после того отдыха впервые увидела, сначала не узнала, так она изменилась. Вернусь к вашему вопросу, все ли на месте после визита незнакомца. Вроде да! Но если он утащил какую-то книгу или фарфорину, не сумею это заметить. Понимаете?

– Да уж, – улыбнулась я, – очень много статуэток, и томов немало. А где, вы говорите, у Гончаровых дача? В Углово?

– Да, – подтвердила моя собеседница, – улица Лесная, дом тридцать. Чудесное место, недалеко от Москвы, а тишина и красота! Когда мне исполнилось десять, тетю Ларису положили на операцию. Конец мая на дворе, Варвара меня к себе забрала. Я брыкалась, говорила: «Уже взрослая, прекрасно одна поживу». Гончарова кивнула: «Конечно. Только Петр Павлович укатил в командировку, мне помощница в огороде нужна. Помоги, пожалуйста».

– Вы говорите, что загородный дом в Углово. Уверены, что не в Загово? – осведомилась я.

– Загово? – переспросила собеседница. – Никогда такое название не слышала. Летом они точно жили в Углово. Там у Гончаровых огромный участок, детская площадка, комнат много. Может, у семьи еще недвижимость в Загово была? Они очень обеспеченными людьми были. Но я про такое место не слышала. Вот в Углово многих знала, до сих пор помню, что в соседнем доме жила далеко не молодая Миранда Попандополо. Я ее называла тетей Верандой. А фамилия очень смешила меня – «попа до пола»! Хорошо хоть, ума хватало вслух так не говорить. Готовила тетя Веранда вдохновенно, все острое, много чеснока, овощей. У нее отец был греком, дома готовили то, что он любил.

Глава двадцать первая

– Миранда Попандополо до сих пор живет в Углово, – отрапортовал Паша, – ей семьдесят лет.

– Авдотья уверяла, что соседка Гончаровых уже тогда была совсем не молода, – напомнила я.

– Когда тебе семь, десять, даже пятнадцать лет, даже студент-второкурсник покажется взрослым дядей, – засмеялся Чернов. – Тут вопросов нет. Что же касаемо дачи, то у Гончаровых хороший дом в Загово. А той, кого Авдотья называла «тетей Верандой», принадлежит дача в Углово. Поговорил с дамой по телефону. Она подтвердила, что раньше соседствовала с Егором Филипповичем Казакиным, отцом Варвары. Тот был жутким бабником, загородную недвижимость использовал как место для свиданий. До самой смерти успокоиться не мог, очень женщин любил. Поживится одной два-три года и меняет. Незадолго до смерти он продал дом. Там теперь давно живет другая семья. Я проверил, «тетя Веранда» все верно сообщила. У Гончаровых особняк только в Загово. У села печальная история. Когда-то глава Московской области принял решение построить санаторий для детей-инвалидов. Загово посчитали лучшим местом, потому что там сосновый бор. Проект задумали дорогой, хотели создать прямо роскошный курорт. И начали работу. Сначала расселили деревеньку. А потом скумекали, что тянуть к ней газ, электричество, воду встанет втридорога. Чтобы построить главный корпус, административные помещения, сделать спортивные площадки, потребуется выкорчевать часть деревьев. А против этого устроила бунт организация, которая занимается лесами Подмосковья. Люди там работали решительные, они добрались до поэта Сергея Михалкова, который выпускал киносборник «Фитиль» и критиковал чиновников. Еще ходоки пошли в журнал «Крокодил», в газеты «Правда» и «Советская культура». В прежние годы разрешалось резко высказываться о своем начальстве. Как правило, тех, кто откровенно восставал на собраниях против директора, потом тихо увольняли. Но если в ситуацию включалась пресса, вот тут получалось иначе. Хотя нет, скажу по-другому: если в дело позволяли включиться прессе, тогда руководителю несладко приходилось. Похоже, у лесхоза с начальником Московской области давно горела война, поэтому лесники использовали все свои связи и победили. Стройку так и не начали. Избы остались нетронутыми. Спустя годы Егор Филиппович получил разрешение построить в Загово лабораторию для разработки лекарства от старости.

Я тихо хихикнула.

– В шестидесятые-семидесятые годы двадцатого века увлекались такими проектами, – подключился к разговору Костин. – Полет на Марс! Поворот рек Сибири! Открывались кампании в газетах, читатели горячо поддерживали инициативы. Я сам, будучи пионером, пришел в восторг от идеи вечной электролампочки. Это же здорово! Купил один раз в жизни – и пользуйся.

– Таблетки для обретения молодости из этого же списка, – кивнул Паша. – Самое интересное другое. На все фантастические мероприятия выдавались немалые деньги. Где они? На Марс не полетели, реки, слава богу, не повернули, лампочки по-прежнему перегорают. Куда средства делись? Казакин построил лабораторию и через несколько лет тихо стал владельцем ее здания, живо