— Тебе не кажется, это ужасным? Они отправляли тебя на проверку, на убийство одного монстра. Не предоставили должной защиты. Словом, подставили.

— Честно, Эви, я не знаю толком, чем занимаются эти ребята, но свою работу они делают отвратно. Могу сказать лишь одно, Виктор явно не один из них. И нас с тобой он держит рядом с ними лишь для какой-то цели. Мне раньше казалось, что они из одной команды, но теперь я всё больше вижу, что это…ну не знаю, что-то вроде его прикрытия. Он ничего не рассказывает и у него вечно какие-то свои дела.

Стоило помянуть чёрта, как он появился. Виктор. Стремительно он направился к Басте. Какое-то время он смотрел на неё, из-за чьего-то плеча, как она перестала плакать. Её веки стали то и дело опускаться.

— Мне что-то…очень хочется спать… — протянула она. Хлеб кивнул какому-то парню в штабе и тот подхватил Басту на руки и унёс в другую комнату.

— Ей надо выспаться, — сказал Виктор, — А после потолкуем.

Тут же он повернулся на пятках и окинул нас взглядом. Потом кивнул головой в сторону, призывая отойти. Мы с Эви синхронно стали вставать.

— Нет, — остановил он одним жестом нас, — Только Эванджелина.

— А я наказана? — спросила я, вскинув изумлённо брови.

Но он проигнорировал мой вопрос, отойдя с Эви в угол комнаты. Повсюду царил хаос, компания облажалась, не обнаружив такое больше скопление Фейри и потеряв одного из сотрудников. Мне было не услышать разговора Виктора и Эви, но тот то и дело поглядывал на меня. Под конец разговора он смотрел только на меня. Я скрестила руки на груди, пытаясь защититься. Виктор поманил меня пальцем, а Эви по всей видимости сказал сесть обратно. Я решила в этот раз не давать себя в обиду. Он не сможет меня упрекнуть или указать на ошибки, ведь его там даже не было.

— Идём к Басте, хочу кое что проверить.

— Но она же отдыхает? — его слова сбивали меня с толку, но он уже тянул меня под локоть в другую комнату, где я увидела спящую на кушетке девушку. Абсолютно бесцеремонно он сдёрнул старый плед, которым её накрыли. Она даже не шелохнулась, продолжая крепко спать. Он же тем временем приподнял немного её сильно обгоревшую штанину. На коже можно было заметить сильные покраснения, которые вскоре превратятся в волдыри, если их не обработать сейчас. Я решила, что атаковать в целях защиты, нужно сейчас:

— Это не моя вина, что вы не смогли определить, сколько Фейри в городе. Я рассчитывала только на одного и моя подстраховка была готова к этому. К тому же к молодому.

Виктор кажется не слушал меня и через плечо кинул мне:

— Снимай одежду.

— Что?!

— Водолазку или брюки, не знаю, что тебе удобнее.

— Я чего-то не поняла.

Он выпал из своего задумчивого состояния, резко развернулся и схватил меня за руку. После этого он закатал правый рукав моей водолазки, оголяя кожу.

— Вот это да. Такая чистая, аккуратная, — его слова отдавали ядом. Я всё ещё не понимала к чему он клонит. Потом он закатал второй рукав. Потом усадил на стоящий тут же стул и закатал одну штанину, — Прямо чудеса какие-то!

Я смотрела на свою ногу, всё ещё не до конца понимая, чего он от меня хочет, но тут же сопоставила свою кожу и россыпь волдырей на коже Басты. Ожоги. На мне не было ни следа, лишь одежда слегла подпалилась, но и то не так сильно, как у неё.

— Корявая, открой-ка мне свой секрет! Ты пропитала свою одежду, каким-то специальным, огнеупорным средством?

— Надо быть готовой ко всему! — парировала я.

— Но одежду на тебе создал я. Не помню, чтобы я задавался целью, создать нечто столь сложное.

— Талантливый человек, талантлив во всём, Виктор. Ты уже даже не задумываешься, а делаешь такие сложные вещи! Это достойно похвалы!

— Это Дмитрий? Чем вы занимались на последних занятиях?

— Как обычно, медитация, танцы, ты же знаешь его бредни про баланс и тому подобное.

— Ах, да? Ну тогда мне стоит их прекратить, — количество яда в его словах увеличилось вдвое.

— Виктор!

— Что?

— Это спасло мне жизнь!

— Не сомневаюсь. Но это было сделано без моего ведома.

— Под твоим ведомом этого бы и не было вовсе!

— Я не спорю, Ами, — он стал внезапно серьёзным, — Это и правда спасло тебе жизнь. Я не обвиняю тебя сейчас. Но раз уж вы попались, то теперь я должен знать, как много вы прошли на ваших "медитациях".

— Немного. Этому он меня и не научил даже. Он лишь объяснил принцип, но у меня ничего не вышло. Но там, в той ситуации, всё было совсем иначе. У меня как будто бы не оставалось иного выхода.

— Чему ещё он тебя научил?

— Ничему, — я решила не сдавать его до конца.

— Ами, — начал он угрожающе.

— Почему ты давишь на меня, а не на него?!

— Тебя легче сломать, ты же знаешь, — он произносил это так буднично, будто бы в его словах не было ничего обидного.

— Возможно, будь ты немного мягче, я бы рассказывала тебе и так сама.

— Ами, я максимально лоялен к тебе, поверь мне, обычно я добиваюсь ответов более жесткими методами, — он облокотился о стену и недовольно поморщился, будто бы устал со мной нянчиться, — Подумай только, ты делаешь меня мягким, словно масло. В тебе столько добра и….

Я прервала его:

— Это ты пытаешься так следовать моему совету "быть мягче"?

— Ага. Я так понял, ты хочешь чтобы я тебе польстил.

— Твоё поведение просто неуместно, — я стала вновь принимать наступательную позицию, — Ты стоишь здесь, издеваешься, в то время, как совсем недавно умер один из наших сотрудников.

Он зло прищурился:

— Я знаю об этом не хуже твоего. Я сожалею утрате Басты, но это не моя утрата. И не твоя. Если ты будешь так растрачивать себя на каждую смерть, то очень быстро сломаешься. Я убивал Ами, много убивал. Я не горжусь этим, но и не сожалею. Не пытайся делать из меня моралиста и не пытайся учить меня, иначе ты быстро мне надоешь и я тебя быстро тут брошу одну, — его голос постоянно нарастал, не становясь сильно громче, но становясь внушительнее, холоднее, — Я не нанимался к тебе нянькой, я делал это по собственной воле. Я могу уйти, или же могу наоборот, остаться и превратить твою жизнь в ад.

Я не знаю, что происходило со мной, наверное какой-то заряд адреналина, но впервые за много лет, я отказалась быть подавляемой.

— Ну так уходи, — я скрестила руки на груди.

Повисла тишина. Долгое, тягостное молчание.

Я уже стала жалеть о сказанном, но отступать было некуда. Он судя по всему тоже, рассчитывал переломить меня и уходить никуда не собирался, а теперь не был готов поступиться своими принципами.