Ланна Райнер слушала его с улыбкой.

- Таким вы мне нравитесь куда больше. Не надо вам подражать мнению большинства. Пресыщенность отвратительна. А теперь, если хотите, можете проводить меня до дома.

- Еще бы! Конечно, хочу!

Эрнст был в своей стихии. Робости как не бывало. Он представлял себе эту женщину совсем иначе. Теперь она беседовала с ним, как со старым знакомым. И даже сама высказала ту же самую мысль:

- Поскольку вы дружите с Фрицем Шраммом, вы уже стали для меня словно бы старым знакомым. Он один из немногих, кого я искренне уважаю, даже почитаю. Расскажите мне о нем.

Эрнст казался себе мальчишкой. Он шествовал рядом с красивой певицей, испытывая не только приятность, но и немалую гордость от того, как много людей желало поздороваться с ней. Он рассказывал ей о Фрице, о его Приюте Грез в мансарде, о цветах и свечах, о весне и юности.

Ланна слушала его с приветливой улыбкой.

- А что вы делаете здесь?

- Учусь и пишу музыку.

- Что именно?

- О, некоторое время назад я сочинил шесть новыхпесен на слова Фрица Шрамма. И мне так хочется, чтобы их кто-нибудь исполнил. Однако наши здешние исполнительницы - студентки - поют так неумело, что я, скорее всего, откажусь от этой идеи.

- Должна ли я это понимать как завуалированную просьбу?

- Это зависит от вашего желания, сударыня.

- Ай-яй-яй… Значит, это песни на слова Фрица Шрамма?

- Да… Но у меня их намного больше.

- Подумать только! Тогда приходите ко мне завтра в пять часов пополудни - к чаю. Будет еще несколько знакомых.

Эрнст посмотрел на нее, сияя от счастья.

Ланна с улыбкой протянула ему руку. Он низко склонился нал ней и ушел в глубоком раздумье. «Вот, значит, какая она, красавица Ланна Райнер», - пробормотал Эрнст себе под нос.

Квартира Ланны Райнер, обставленная со всей роскошью и шиком, была верхом элегантности. В гостиной, выдержанной в персиковых тонах, неслышно двигалась горничная, сервируя чай.

Эрнст сидел напротив Райнер. На певице было шелковое матово-желтое платье с длинными разлетающимися рукавами, которое ей очень шло и тонко подчеркивало темный цвет волос и глаз.

- Я пригласила вас чуть раньше, чем остальных, чтобы мы смогли немного побеседовать наедине, - сказала Ланна. - Вы принесли свои песни?

Эрнст молча протянул ей листки.

Она просмотрела их и спросила:

- Когда мы сможем попробовать исполнить их?

- В любое время.

- Ну, тогда, скажем, в пятницу, в пять часов пополудни. Но заодно порепетируем и другие песни, а также отрывки из опер, хорошо?

- Отлично! Следует ли понимать вас так, что вы хотите пригласить меня в аккомпаниаторы?

- Именно это я вам и предлагаю. У нас ужасный концертмейстер. А с вами мы сможем очень хорошо порепетировать. Но не отнимет ли это слишком много времени от ваших занятий?

- Так ведь при всем прочем я еще и многому научусь!

- Итак, мы с вами - друзья-товарищи по совместным занятиям. - Ланна Райнер с обворожительной улыбкой протянула ему руку. - Еще одно условие: быть честными. И безжалостно говорить друг другу правду!

- Этот меч направлен острием в мою сторону. Тут уж не отвертишься. Зато я буду учиться. Пусть будет так.

Горничная внесла на подносике две визитные карточки.

- Просите.

Вошли двое мужчин. Один, с моноклем, был тощ, долговяз и редковолос, второй - молод, но с резкими морщинами вокруг рта. Ланна представила их: граф Ниберг, лейтенант Харм.

Гости осведомились о здоровье Ланны и отпустили ей несколько комплиментов. Горничная вновь доложила о

приходе гостей. Вошли две дамы и два господина.

- Ну что? - протрубила более осанистая из дам. - Они опять взялись за свое? Принялись осыпать вас лестью?

- К сожалению, - вздохнула Ланна.

- Это все обман. Ну да ничего - отныне начинается век женщин.

- Великолепно, - простонал лейтенант.

- Как это? Что великолепно? Что вы имеете в виду?

- А то: теперь мы поменяемся ролями. Отныне вы будете нас домогаться.

- Ничего подобного. Женщина выходит из-под опеки.

- Что это означает?

- Прочь от мужа! - Голос дамы вновь обрел трубные обертоны.

Она энергично водрузила себе на нос пенсне. Граф так и покатился с хохоту:

- У нас будет страна амазонок!

- Рабство женщины должно прекратиться.

- Однако до сих пор рабыне жилось весьма неплохо.

- Дайте же мне договорить, граф. Женщина должна стать равноправной с мужчиной.

- Но это невозможно, - вырвалось вдруг у Эрнста. - Мужчина и женщина устроены по-разному. А законы, действительные для треугольника, не подойдут к кругу.

- Это различие надуманное. В чем же оно, по-вашему, состоит?

- Поступки женщины основываются на чувстве, а поступки мужчины - на разуме, - заявил граф.

- Мужчина может быть объективным, женщина - всегда субъективна, - отрезал лейтенант.

- Я тоже нахожу равноправие отвратительным, - вставил директор театра. - Каждому свое. Для меня политические агитаторши - ужас что такое. Уютная хозяюшка мне куда больше по сердцу.

- Вот именно! Вы жаждете вновь согнуть нас в три погибели под гнетом поварешки! - сердито воскликнула осанистая дама. - Ох уж эти тираны!

- Что вы скажете по столь трудному вопросу, господин Винтер? - спросила Ланна, с улыбкой выслушавшая всю эту перепалку.

- Говорят одно, а думают другое. Женщина должна оставаться женщиной.

- А вы, фройляйн Шрант?

- Не знаю… Я нахожу, что мужчины, несмотря на свои дурные свойства, все же очень милы.

- Браво, браво, - захлопал в ладоши лейтенант.

- А теперь, господа, сойдем с тропы войны и обратимся к более мирным темам.

- Да нет между нами никакой вражды, - засмеялся граф, - мы просто шутили.

- Прошу вас. Такая перепалка прямо-таки освежает.

- Итак - да здравствуют дамы!

Гости оживленно беседовали о том о сем, потом попросили Ланну спеть что-нибудь. Эрнст должен был аккомпанировать.

- Ну как? - спросила Ланна шепотом, когда они направились к роялю.

- Пустая говорильня, - также шепотом ответил Эрнст.

Ланна кивнула. Потом поставила на пюпитр ноты. Эрнста словно током ударило: так сладко и завораживающе звучало: «Любовь свободой мир чарует…»