быстро закончив, я опустился в удобное кресло, наконец, трансфигурировав себе очки, шапку и теплые перчатки. Пускай чары и держались, правда, довольно быстро исчерпывая свой запас, но как будто бы мне было не совсем комфортно зимой в обычной мантии, просто психологический дискомфорт. Поллукс, кстати, тоже надел нечто похожее, только вот у него одежда была не трансфигурированной, а вполне себе сделанной на заказ, а значит — зачарованной на стойкость к холоду и очень удобной.

— Мог бы и предупредить, что тут холодно, — несколько обиженно произнес я, когда тот взял вожжи в руки, управляя своими химерами, и мы со скоростью хорошего снегохода понеслись в сторону гор.

— А магия тебе на что? — вскинул бровь Поллукс. — Да и времени было мало. Сам видишь, едва успели. Лучше посмотри какой вид, когда еще такой увидишь?

— Если бы я хотел на такое посмотреть, слетал бы на курорт, — пробурчал я, но после замолчал.

Вид был действительно великолепным. Бескрайняя снежная пустыня с редкими барханами сугробов была на диво великолепна, переливаясь разными оттенками белого и синего цветов. Единственное, что заставляло чувствовать смутную тревогу, так это отсутствие следов любой живности, никого не было видно на многие мили вокруг, ни одного живого существа, включая вездесущих чаек, или пингвинов, только бескрайняя пустошь и далёкий ориентир гор. Мы неслись сквозь снег в сверкающее белизной мертвое безмолвие крайнего юга. И чем ближе мы продвигались к горному хребту, тем более отчетливым становилось это чувство «неуютности».

Я достал зеркало, по которому должен был связаться сегодня с Гарри, но теперь артефакт показывал только мое отражение, оставаясь из-за помех просто обычным предметом, и проверил темпусом время. Хорошо бы успеть сделать все дела до вечера, даже и понятия «день, вечер, ночь» вроде бы здесь, на краю земли, довольно растяжимы. Зная Поллукса, пока он не найдет ответы на интересующие его вопросы о пропавшем сыне и своей сестре — мы отсюда не выйдем. Сейчас вот только и знает, как подгонять химер, постоянно проверяя местность мощнейшим Ревелио.

— Послушай, дед, — благодаря небольшой модификации головного пузыря, который теперь не пропускал бьющий в нас поток ледяного воздуха, говорить получалось нормально. — А ты уверен, что мы движемся в правильном направлении? Если тут какая-то тайная база Гриндевальда, то не лучше ли было ее спрятать где-нибудь посреди пустыни, а не у единственного доступного ориентира?

— Если бы ты был знаком с бошамипрезрительное прозвище немцев во Франции как я, то не задавал бы глупых вопросов, — отвлекся на меня Поллукс. — А особенно с мразями из Аненербе. Они почище гоблинов любили закапываться в камень. Даже тот приятель, который скрывался в Аргентине, сделал себе в Барилоче самый настоящий бункер со стенами в три метра, под одним из домов. А сколько сил мы потратили на то, чтобы выкурить их из лабиринта в ЭкстернштайнеЭксерские камни — группа скал в Тевтобургском Лесу вблизи Хорн-Бад-Майнберга, в районе Липпе, Германия. Она состоит из тянущегося на протяжении почти километра ряда колоссальных столбов и глыб песчаника, кое-где повалившихся и представляющих огромные, почти отвесные стены.… Ладно, не суть. Главное правило при работе с такими: видишь гору — скорее всего где-то там и следует искать.

— Хорошо. Может тогда, пока мы не добрались, все-таки расскажешь, что тебе известно о исчезновении Кассиопеи и Сигнуса? Ты об этом особо не распространялся раньше. Возможно стоит сейчас? Потому как сейчас, по-моему, самое время, — покорно приняв объяснение, я откинулся на спинку кресла.

— Не рассказывал я тебе по одной простой причине. Хотел, чтобы ты сначала разобрался со своими проблемами и не забивал голову лишним, — недовольно отозвался маг, затем, поправив шарф, нехотя продолжил, — известно мне не многое, но стоит начать, наверное, с самого начала, чтобы ты понимал все. Как ты знаешь, мать Сигнуса, моя жена Ирма, умерла, когда ему еще не исполнился и год. В начале, когда Гриндевальд ещё не вел свою самоубийственную войну, многие из нашего рода были приглашены в так называемый клуб по интересам. Ответили согласием, конечно же не многие, но моя жена была в том числе. Она в целом была… увлекающейся особой, — дед тихо хмыкнул, покачав головой чему-то своему, — Геллерт активно вербовал сторонников, и его взгляды во многом были довольно рациональны. Только-только отгремела первая мировая война, и многие умеющие думать маги были обеспокоены растущим прогрессом магглов. А именно — новыми способами масштабных убийств, которые они с таким увлечением создавали. Конечно, им пока было далеко даже до малейшего шанса противостоять обученному магу в прямом противостоянии, да и их бомбы добраться до любой магической территории были просто не способны. Вот только масштаб войны был таков, что любой маг, случайно оказавшийся в маггловском мире уже был под угрозой, — Поллукс качнул головой и поддал в неодобрении губы, и снова махнул рукой, поторапливая химер. Горы постепенно становились всё больше и выше, мы медленно, но верно приближались к цели.

— Снаряды, которые те сбрасывали с неба или запускали на дальность более километра отражались чуть более продвинутыми чарами, но вполне могли разорвать на месте зазевавшегося волшебника. Да и то, сколько тех же магглорожденных погибло, было искалечено или превращено в обскури, заставляло властьимущих делать вполне себе определенные выводы. Не говоря уже о гибели тысяч представителей тех остатков магических рас и животных, которые еще находились в самом маггловском мире, а не жили в магических лакунах и отворотах реальности. Войны велись всегда, но именно эта заставила взглянуть правде в глаза — магглы и Статут, их защищающий, стали проблемой. На волне воинственных настроений на лидирующую позицию вынесло талантливого чистокровного мага из древней германской семьи, последнего из своего рода — Геллерта Гриндевальда. Молодой магистр, практически претендующий по своей силе на звание архимага, талантливый оратор, человек с идеей — Геллерт быстро набирал сторонников. В чем-то ему помогли связи семьи, в чем-то личная харизма и сила. Но важнее скорее была идея, радикальность и, в то же время, популярность которой, привела того ещё в юношестве к отчислению из Дурмстранга…

— Магократия? — осторожно вставил я вопрос в речь деда.

— Да, можно сказать и так, — хмыкнул Поллукс, тоже откидываясь назад. — Отмена Статута, власть магов над магглами, мир во всем мире… И прочая чушь, которая по душе только наивным юнцам и властолюбивым старикам. Собственно, в своем клубе по интересам он собрал и тех, и других, быстро обрастая властью, влиянием, деньгами. Разумеется, он не мог обойти стороной и одну из могущественнейших семей в магической Британии. Дальше ты, наверно, и сам все