Да уж, что-что, а пофилософствовать о сложностях жизни Степан любил и, похоже, собрался сесть на своего конька… Чтобы пресечь бесконечный поток его рассуждений, Алексей отправил слугу отдохнуть:

— Ладно, голубчик, ты ступай к себе вниз, я хочу побыть один и подумать, — сказал он. И, чтобы Степан не обиделся на черствость хозяина, добавил: — Ты там в окошко присматривай за выходом из гостиницы, а то как бы под вечер наши английские друзья не сбежали.

— Не извольте тревожиться, батюшка барин, я присмотрю. Есть-спать не буду, а с крыльца у входа глаз не спущу. Мне аккурат из окошка все видать.

И Степан поспешил исполнять новое приказание графа.

А Алексей Николаевич сел к столу, обмакнул в гостиничную чернильницу перо и принялся писать отчет в Петербург. Делал он это, как сам понимал, не совсем по форме, но, как говорится, чем богаты, тем и рады… Прежде шпионских донесений не писывал и обучиться всем тонкостям не успел.

Проставив дату по российскому стилю, Алексей, подумав, добавил в скобках европейскую (разница-то составляла без малого две недели!) и вывел:

«Ваше превосходительство!

Честь имею доложить — порученный моему наблюдению объект второй день пребывает в гостинице, равно как и его слуги, сам никуда не отлучался, гостей не принимал и прислугу с поручениями в город не посылал.

Яхта его, именуемая «Морская красавица», стоит в порту без движения, с якоря не снималась, на борт никого не принимала. В порту постоянно дежурит мой человек и ведет наблюдение».

Донесение получалось какое-то незначительное, и Алексей, поразмыслив, прибавил:

«Вчерашний день в шестом часу вечера имел приватную беседу с помощницей объекта. Барышня в разговоре ничего подозрительного о действиях хозяина не сообщила, о чем имею честь вам доложить».

Завтра надо передать отчет в русское консульство, пусть зашифруют и передадут с дипломатической почтой в Петербург… Алексей дописал свое небольшое донесение «ни о чем» и запечатал его в конверт.

И тут… в дверь торопливо и как-то нервно постучали.

— Степан, открой, в дверь стучат, — рассеянно крикнул Алексей и тут же вспомнил, что уже отпустил лакея и дверь открыть некому.

Пришлось пойти к дверям самому. Повернув ключ, он резко распахнул створку и остолбенел.

На пороге стояла Мэри… Но как странно она выглядела! Девушка дрожала, словно в лихорадке. Ее лицо казалось осунувшимся, бледным как полотно, и глаза немного припухли от недавних слез, а искусанные губы рдели на лице как рана.

Но, несмотря ни на что, она показалась Алексею даже еще более красивой, чем обычно, — в лице появилось нечто призывное и маняще-соблазнительное.

— Мэри? — Алексей все же был сильно удивлен и не стал этого скрывать. — Вы рискнули прийти ко мне? Чему обязан подобной честью?

Словно и не было между ними вчерашнего доверительного «ты»… Девушка поддержала такой стиль разговора:

— Я… Позвольте мне войти, Алексей Николаевич. Мне надо поговорить с вами.

Мэри шагнула в номер, но, похоже, ноги ее плохо держали. Она пошатнулась и, если бы Алексей ее не подхватил, упала бы.

На ней был пеньюар с вышитыми розочками, который, как и большинство ее нарядов, казался совершенно чужеродным. В подобные вещицы, выписанные из парижских торговых домов, любила наряжаться Сильфида, когда хотела казаться соблазнительной. А Мэри с ее невинным взглядом и нежной красотой такие атрибуты платной любви совсем не подходили.

Впрочем, судя по всему, мисс Мэлдон тоже давно уже не невинный агнец… Словно в подтверждение тайных мыслей Алексея Мэри взглянула на него таким взглядом, что у графа пересохло во рту. Алексей с трудом удержался, чтобы сразу же не сжать ее в объятиях… И остался доволен, что сумел взять себя в руки, несмотря ни на что.

Вероятно, у нее что-то случилось, раз она прибежала к нему под вечер, да еще с таким отчаянным, заплаканным лицом. Конечно же его долг — оказать женщине помощь! И вовсе незачем пугать ее необузданностью собственных порывов.

— Мэри, что с вами? Вы дрожите… Вас кто-то напугал? Я могу вам чем-то помочь?

— Алеша, молчи, не говори ничего, — прошептала девушка, вновь переходя на интимное «ты». — Я пришла сказать, что… Что я люблю тебя. Я с ума схожу от любви, я совсем потеряла голову и… я сейчас умру, если ты меня не поцелуешь!

Ну если уж спасение жизни зависит от его поцелуя! Алексей сделает все, чтобы Мэри жила долго-долго! Кровь ударила ему в голову, и он почувствовал, что готов решиться на любые безумства… А Мэри сама потянулась к нему, словно подталкивая быть смелее.

Он подхватил ее на руки, прижал к себе и, покрывая ее лицо торопливыми поцелуями, понес в спальню. Давно уже не доводилось ему испытывать такого желания при виде женщины…

— Девочка моя, милая, — повторял он, срывая с ее плеч дурацкий пеньюар. — Счастье мое. Все эти годы не было дня, чтобы я не вспоминал тебя!

Положа руку на сердце, такие дни конечно же были, и немало, но все же он помнил Мэри, и поэтому сам верил в то, что говорит совершенно искренне.

А ее безумно тянуло к Алексею, этого было не скрыть, и в том, зачем она пришла вечером в его номер, тоже сомневаться не приходилось. Но при этом Мэри вела себя так, словно впервые оказалась в постели рядом с мужчиной и совершенно не знает, что следует делать…

Это было очаровательно и непривычно, хотя Алексей и понимал, что Мэри всего лишь изображает невинность, что это такая тонкая любовная игра, делающая женщину еще желаннее. Да, за прошедшие годы она превратилась в опытную кокетку и соблазнительницу!

Закрыв ей рот поцелуем, Алексей набросился на нее с такой страстью, словно она и вправду была для него единственной женщиной в мире…

— Маша, ты была бесподобна, — пробормотал Алексей, откинувшись на подушки. — Надеюсь, ты теперь бросишь своего деревянного милорда и перейдешь ко мне? Нам так хорошо вместе!

Мэри молчала. Повернувшись к ней, Алексей увидел, что по ее лицу текут слезы.

— Что с тобой, девочка моя? Из-за чего ты плачешь?

Алексей резко встал и… увидел на простыне несколько кровавых пятнышек, словно кто-то раздавил ягоды вишни.

— Что это? — ошеломленно спросил он.

— Моя погибшая добродетель, — сквозь слезы усмехнулась Мэри. — Разве тебе никогда не доводилось иметь дела с девицами?

Да, такого поворота дел он никак не ожидал!

— О боже! Какой я дурак!

Алексей схватился за голову и застонал. Стыдно было признаться, но дело обстояло именно так — все его любовницы были дамами с немалым опытом, переходившие из постели одного содержателя в постель другого из расчета или по капризу. Они, вероятно, и сами уже не могли вспомнить, когда и при каких обстоятельствах потеряли невинность… Конечно, общение с подобными женщинами наложило свой отпечаток на вкусы и привычки молодого графа, и теперь он находился в полном смятении.