расческой или даже с парикмахерскими ножницами. Он походил на поэта, упорно ищущего вдохновения, а поскольку его взгляд явно упирался в меня, я сразу расправил плечи.

– Могу я войти, мистер Честнотт? – тихо прогудел он голосом, похожим на раскат грома где-то за чертой горизонта.

Когда я ответил согласием, он вошел, закрыл за собой дверь, тремя широкими шагами достиг выбранного стула, уселся и сообщил мне:

– Бен Френкель. Бенджамин Френкель. Как я понимаю, вы ищете убийцу Уолдо Мура?

Значит, за неимением Гвинн Феррис на ловца выбежал второй подозреваемый – тот серьезный и страстный молодой человек, которому, по уверениям Розы, обольстительница вконец вскружила голову своими обещаниями.

Рассматривая Френкеля, я натолкнулся на его взгляд, такой упорный, что невольно напрягся, опасаясь вылететь вперед спиной в окно.

– Лично я не описал бы свои занятия именно так, мистер Френкель, – сказал я ему, – но возражать не стану.

Он этак мило и печально улыбнулся.

– Для моих целей сойдет, – объявил он. – Я и не ждал, что вы сразу раскроете карты. Я уже заходил несколько раз с утра, когда услышал, зачем вы здесь, но не заставал вас на месте. Хотел сказать, что у меня ощущение, будто именно я убил Мура. Это ощущение я ношу в себе с той ночи, когда это случилось… вернее сказать, со следующего дня.

Он умолк, и я ободряюще кивнул:

– Делайте свой ход, мистер Френкель. Пока все слишком туманно. Это просто ощущение или вы готовы чем-то его подкрепить?

– Боюсь, получится не очень хорошо. – Когда Бен Френкель хмурился, его густые брови сходились у переносицы темными тучами, под стать громовым раскатам голоса. – Я надеялся, вы расставите все по местам и избавите меня от наваждения. Вы обещаете, что этот разговор останется между нами?

– Зависит от содержания. Я не смогу хранить в тайне признание в убийстве…

– Боже, я не собираюсь признаваться!

– Тогда зачем пришли?

Френкель вдохнул поглубже, задержал воздух на пару секунд и наконец выпустил.

– Ненависть к Уолдо Муру, – начал он, – была одной из сильнейших эмоций, какие я когда-либо испытывал. Вероятно, самой сильной. Не скажу, чем она вызвана, потому что не считаю себя вправе упоминать чужих имен, но сомневаюсь, чтобы хоть один человек на земле ненавидел кого-то сильнее, чем я его. Ненависть изводила меня месяцами, я был напуган ею, в буквальном смысле напуган. Я всегда питал глубокий интерес к феномену смерти. Эти две силы смешались во мне, как в пробирке. Из них, из двух этих позывов, родилось нечто новое, какая-то жуткая смесь. Одна сила – ненависть – была эмоциональным откликом. Вторая – интерес к смерти – чисто умозрительной реакцией на стимулы. В результате их смешения я был поглощен концепцией смерти Мура и мог думать только о ней, воображать ее снова и снова в конкретных и ясных образах. Нередко меня посещала идея автомобиля, который проносится над Муром, давя его насмерть. Даже не скажу в точности, сколько раз. Десятки.

– Мура убила не идея. Его раздавил седан.

– Естественно. Я и не предлагаю каких-то мистических версий. Живу я в меблированных комнатах на Девяносто четвертой улице, недалеко от Бродвея. Как-то вечером я сидел там, и эти идеи, о которых я говорил, витали вокруг. Крайне изматывающее чувство, как и обычно. Психологически его можно уподобить трансу от перегрузки нервных клеток, вызванной долгим, невыносимым напряжением. У меня разболелась голова, и я прилег на кровать.

Мне становилось скучно.

– И уснул, и видел сны.

– Нет, не видел. Я действительно уснул, но сны мне не снились. То есть мной овладело всесокрушающее чувство, будто я спал. Это было где-то вскоре после часа ночи, в десять минут второго. Я обнаружил, что открываю дверь ванной, и еще подумал, что, должно быть, спал очень крепко, раз поднялся с кровати и подошел к ванной в дальнем конце комнаты, даже не сознавая этого. Мое сознание пребывало в покое, оно было пустым и отдохнувшим. Ни малейших намеков на сновидения, хотя после пробуждения я часто помню свои сны. Той ночью не было ничего. Я разделся, улегся в постель и вскоре уснул снова. Однако утром, прочитав в газете о гибели Мура… Конечно, для меня это стало сильнейшим потрясением… Все мое сознание вдруг оказалось поглощено, полностью подчинено: у меня возникло ощущение, будто это я убил его. Думаю, подобное ощущение можно объяснить одним малозначащим обстоятельством. Так совпало, что убившую Мура машину нашли припаркованной на Девяносто пятой улице, всего в квартале от моего дома.

– Вспоминайте получше, мистер Френкель. Машина нашлась незадолго до полудня, так что в утренних газетах об этом писать не могли.

– Неужели… – расстроился он. – Вы уверены?

– Вполне.

– Странно… – покачал головой Бен Френкель. – Вот на какие уловки способен человеческий мозг. Я явственно помню, что это ощущение преследовало меня уже утром, когда я отправился на работу. Должно быть, о месте парковки машины я узнал позже и мое ощущение от этого только усилилось. В любом случае тогда оно лишь возникло, но с той поры не оставляло меня, и я просто хочу избавиться от него.

– Не вижу худа, – подбодрил я. – В котором часу вы уснули в тот первый раз, в смятении от своих идей и концепций, с больной головой?

– Где-то около девяти. Естественно, я пытался установить время. Не могу указать точно, но в районе девяти плюс-минус.

– Знали ли вы, где тем вечером мог находиться Мур? Или где его следовало искать?

– Нет… – замялся он. – Я знал только…

Фраза осталась висеть в воздухе. Пришлось подергать за хвост:

– Выкладывайте как есть.

– Я догадывался, где он был или мог быть. Нет, неправда. Я знал, с кем он мог бы быть, но и только. Я предпочел бы не называть имен.

– И вы проснулись у двери ванной, будучи полностью одетым?

– Ничего из ряда вон. Как и был одет, когда ложился. Костюм, обувь… полностью одет.

– Плащ? Шляпа?

– Боже, нет! Тогда бы и сомневаться не пришлось, верно?

– Ну, это сняло бы с сомнений парочку верхних слоев. Еще какие-нибудь детали – грязные руки или что-то подобное?

– Нет. Ничего такого.

– Вы делились с кем-нибудь своим ощущением? Будто это вы расправились с Муром?

– Ни разу. Когда делом занималась полиция, вскоре после смерти Мура, меня посетил детектив с вопросом, не выходил ли я поздно ночью и не видел ли, чтобы кто-нибудь парковал машину на Девяносто пятой улице. Похоже, они заинтересовались мной только потому, что я живу всего в квартале оттуда. Детектив еще спрашивал о конкретных… про мое отношение к Муру. Я так