Отсмеявшись, Анька повернулась ко мне.

– Отвечаю на твой вопрос, – заявила она.

Я не поняла на какой.

– О десятке или дюжине захватчиков. Почему их было столько? И Кальвинскас, и его мамочка прекрасно понимают, что меня меньшим числом не возьмешь. – Анька помолчала, что-то прикидывая, а потом добавила: – А вообще-то и таким количеством не возьмешь. Не дамся. Учись, Лера, пока я жива.

«Вот именно: пока ты жива, – подумала я. – Допрыгаешься ты, Анька, с такими шуточками. Вот только как бы мне не досталось заодно с тобой!»

После того как я отправила папу обратно на дачу, Анька попросила меня рассказать о моем детстве, а потом долго сравнивала своего отца с моим. Сравнение шло совсем не в пользу моего. Да, конечно, Чапай – уголовник, немало лет отсидевший за колючей проволокой и никогда не друживший с законом, в отличие от моего «правильного» папашки, но отношения между ним и дочерью были такие, о каких я могла только мечтать. Они были друзьями. И Анька его просто обожала.

Но я интуитивно поняла, что к настоящему моменту произошли какие-то изменения, о которых Поликарпова не хочет говорить. Любопытство пересилило, и я спросила:

– А теперь твой отец…

– Все, закрыли тему, – резко оборвала она.

Если минуту назад у нее в глазах даже блестели слезинки, когда она вспоминала Чапая (или мне только показалось?), то сейчас это уже была другая Анька. От сентиментальности не осталось и следа.

– Я пошла ночевать к Артуру, – заявила она и попросила: – Дверь закрой за мной.

Когда на следующий день Поликарпова вернулась от соседа, о своем отце она больше не вспоминала, вместо этого в очередной раз заявив, что в большой комнате следует переставить мебель. Я в очередной раз возмутилась:

– Зачем?! Ты можешь объяснить по-человечески?

– Снимать будем, – ответила моя нахальная копия.

Можно подумать, я что-то поняла.

Но Анька пояснила. Оказывается, мой стенной шкаф вдохновил ее на разработку очередного плана, причем в самом начале, когда она в наше с Костиком отсутствие вломилась в квартиру. Она даже успела обмолвиться мне об этом при нашей первой встрече, но я ее оборвала и не дослушала. Теперь Анька подробно изложила свою блистательную идею. Из шкафа потребуется убрать некоторое количество одежды, разгрести завал внизу, туда установить табуретку, на которой я буду стоять с видеокамерой или фотоаппаратом. В верхней части просверлим отверстие для линзы видеокамеры, а также две пары дырочек для глаз – сверху и на тот случай, если придется просто наблюдать за происходящим, сидя на табуретке. Вначале Анька думала установить сверху стекло, но потом решила, что самим нам это не потянуть, а кого-то подключать к такому делу не следует. Более того, сквозь стекло клиенты могут меня заметить. В таком случае надо было бы устанавливать что-то типа ложного зеркала: настоящее зеркало с наружной стороны, прозрачное стекло – с внутренней. Но зеркало в стенном шкафу «хрущобы» смотрелось бы странно – подобное проектом предусмотрено не было, более того – достать «обманку» не так-то просто, даже для Поликарповой. Поэтому Анька остановилась на просверливании отверстий.

– А сверлить кто будет? – спросила я.

Анька заявила, что она в состоянии это сделать сама, если у меня найдется дрель. Инструменты остались от дедушки, только я не была уверена, что она в состоянии выполнить работу аккуратно, а жить потом с испорченным шкафом не хотелось.

– Не бойся, все сделаю по высшему разряду, – заверила меня Анька и, к моему великому удивлению, в самом деле просверлила очень аккуратные дырочки.

Я во время процесса стояла на табуретке в шкафу, а Анька подстраивалась под мой рост – тоже стоя на табуретке. Костик прыгал рядом с нами, комментируя происходящее. Он явно радовался появлению тети Ани в нашем доме.

– Теперь двигаем диван, – сказала Анька, закончив с дырками. – Чтобы встал как раз напротив.

Я попробовала уточнить, кого она собирается снимать.

– Любовников, – ответила она.

Я взорвалась и заявила, что при ребенке не позволю ей тут заниматься развратом. Анька заметила, что ребенок временно посидит у дяди Леши или у дяди Артура. Костик сказал, что может и остаться и вообще хотел бы тоже посмотреть на разврат. Я заорала теперь уже на него.

В результате недолгой, но довольно бурной дискуссии диван был передвинут, соответственно пришлось произвести и кое-какие другие перемещения мебели.

Дело близилось к полуночи. Анька посмотрела на часы, заявила, что сейчас перекусит, а затем отправится за видеокамерой и еще за кое-какими штучками, которые нам могут пригодиться в обозримом будущем.

– Куда ты на ночь глядя? – уставилась я на нее. – Днем, что ли, нельзя съездить?

– Нельзя, – покачала головой Анька. – Забыла, что ли? Я же на нелегальном положении. Испарилась в неизвестном направлении. Работать можно только ночью. Мне. А так существуешь только ты.

Я вздохнула, не в силах больше ей перечить. Все равно сделает по-своему. У меня сложилось двойственное отношение к Поликарповой. То она меня страшно бесила, я готова была стукнуть ее лбом о стену, а то я была очень рада нашему знакомству. И еще я за нее волновалась. Двойник все-таки. Почти такая же, как я. Нет, не такая. Совсем не такая. Совсем другая. Но что-то же во всем этом есть? И она очень нравится Костику.

– Ты только поосторожнее, – сказала я ей на прощание и легла спать.

Анька вернулась лишь под утро, злая как черт, расположилась на раскладушке посреди комнаты (я ее приготовила с вечера) и проспала часов до трех дня, не обращая на нас с Костиком никакого внимания. Да мы и не мешали ей: сын отправился гулять в яблоневый сад, я забрала свои изделия на кухню и работала там.

Услышав, что Анька складывает раскладушку, я зашла в комнату и поинтересовалась вчерашней вылазкой. Анька пробурчала что-то нечленораздельное. То ли еще не проснулась, то ли что-то произошло. Я не настаивала. Захочет – сама расскажет.

Гостья тем временем умылась, причесалась, потом велела мне снова залезть в шкаф и потренироваться с видеокамерой. Мы сделали пробную съемку. По крайней мере я поняла, что оператор-любитель из меня получается.

Анька велела мне сготовить что-нибудь поесть, а сама занялась осветлением своей шевелюры. От плиты мне пришлось вскоре оторваться, чтобы помочь Аньке. Вскоре мы замотали ей голову, обед как раз подоспел, вернулся Костик, и мы сели за стол.

Но справились мы только с супом. В дверь позвонили.

– Я открою, – заявила Анька и приказала мне идти в шкаф.

Мне этого совсем не хотелось, но она так на меня рявкнула, что я решила убраться от греха подальше, велев Костику на всякий случай быстро помыть мою тарелку – чтобы не привлекать внимания незваных гостей. Неизвестно же, кого на этот раз принесло. И что это Анька такая злая?