Так что среди всеобщего веселья и шума он был погружен в разгадывание подтекста и совершенно абстрактные размышления. И лишь краем глаза заметил, как Кевин взгромоздился на плечи Дейву и они сзади напали на ту пару из Северной твердыни. Рев зрителей, который раздался вслед за этим, как раз и привлек внимание Пола, и он усмехнулся, поняв, что происходит. Ох уж этот Кевин!

Улыбка Пола переросла в громкий смех, когда он увидел, как Тегид схватил Дейва в объятия, и, уже умирая от хохота, сквозь слезы он стал смотреть, как все четверо, с грохотом рухнув на пол, пытаются встать.

Он был так поглощен этим зрелищем, что даже не заметил у двери человека, с ног до головы закутанного в плащ с капюшоном, хотя в харчевне было жарко натоплено. А человек этот незаметно подбирался к нему, Полу.

Однако кое-кто все же его заметил. И этот кое-кто, еще раньше увидев в толпе Кевина и Дейва, сразу смекнул, что и Пол должен быть неподалеку. И в тот самый момент, когда человек в плаще подошел к Полу почти вплотную, этот кое-кто вмешался.

— Посторонись-ка, сестрица! — воскликнула темноволосая Тиене, обращаясь к неведомой фигуре в плаще. — Остальных можешь забирать себе. Можешь отправляться наверх с кем хочешь, но этот — мой! И только он будет со мной сегодня ночью!

Пол обернулся и увидел изящную и очень хорошенькую девушку. Он ее помнил: это она так горько плакала в ту ночь, год назад, когда он не захотел заняться с нею любовью и выбежал на улицу, под звездное небо. А потом вернулся и услышал ту песню Кевина, которую не должен был слышать. И, услышав ее, отправился прямиком к Древу Жизни.

И именно поэтому, потому что он побывал на Древе Жизни и выжил, потому что бог Морнир отослал его обратно, та женщина в плаще — а это действительно была женщина, хотя «сестрицей» она никому из смертных быть не могла, — явилась сюда, чтобы убить его, Пуйла Дважды Рожденного.

Но тут вмешалась та глупая девчонка и оказалась как раз между ними. Незнакомка выпростала из-под плаща руку и коснулась Тиене тонким длинным пальцем. Всего одно прикосновение, и девушка судорожно охнула, ибо руку ей в том месте, где коснулся ее палец незнакомки, пронзила леденящая, парализующая боль. И она почувствовала, что падает, и, падая, другой рукой, в которую боль еще не успела проникнуть, успела сдернуть капюшон с головы предполагаемой соперницы, открыв ее лицо.

Лицо было человеческое, но только на первый взгляд. Мертвенно-белая кожа казалась голубоватой; чувствовалось, что и на ощупь она мертвяще-ледяная. Голова была абсолютно безволосая, а глаза светились — так светятся под луной вечные льды на вершинах гор, — и взгляд этих глаз был настолько холоден, что способен был навсегда поселить зиму в душе того, кто в них заглянет.

Но не в душе Пола. Он встретил ее взгляд спокойно и глаз не отвел, заметив, что она-то отступила мгновенно, испугавшись того, что сумела в нем почувствовать. А вокруг них — и это было совсем уж невероятно — никто, похоже, ничего не замечал: не заметили даже, как упала Тиене. Мало ли кто падает на пол в таверне или уже на улице, у ее крыльца, когда время за полночь?

И лишь один человек из всех слышал тех воронов. Пол, Мысль, Память — таковы были их имена. Он знал, что оба они тогда сидели на ветвях Древа Жизни, когда ему явилась сперва Богиня, а затем Бог.

И за те несколько мгновений, что прошли с момента, когда призрак, обнаружив себя, угрожающе двинулся к нему, чтобы убить, как убил Тиене, Пол вспомнил слова, сказанные теми птицами, и пропел их:

Белый туман сквозь меня поднялся,

Белее земли, которой ты правишь.

Имя твое мне теперь известно,

Скажу его вслух — и ты нас оставишь.

И замолчал. Вокруг них, воплощавших тайные магические силы первого из миров, а значит, и всех остальных миров тоже, продолжалось дьявольское веселье. Никто не обращал ни малейшего внимания ни на Пола, ни на ужасную гостью. Пол пропел волшебные слова негромко, но видел, что каждое его слово для нее точно удар кинжалом. Затем, так же тихо, но четко выговаривая каждый слог, ибо слова эти исходили из таких невероятных глубин времени, что трудно было даже себе представить, он заговорил снова:

— Я — повелитель Древа Жизни, в имени моем нет ни тайны, ни связующего заклятия. — У нее было вполне достаточно времени, чтобы приблизиться к нему и убить его своим прикосновением, заморозить его сердце, но при звуке его голоса она замерла, не сводя с него своих ледяных, точнее, леденящих глаз, и внимательно слушала, что он говорит: — Ты сейчас слишком далеко от своей Ледяной Пустыни, от источника своей силы. Прокляни же навек того, кто послал тебя сюда, и убирайся, королева льдов, ибо СЕЙЧАС Я НАЗОВУ ТЕБЯ ТВОИМ ИСТИННЫМ ИМЕНЕМ, ФОР-ДАЭТА ИЗ РЮКА!

Она издала жуткий вопль — такой человеческая глотка была бы не в состоянии издать. Это был скорее стон раненой твари, дьявольского отродья, и, взвившись к потолку, вопль этот заставил смолкнуть все остальные звуки.

И как только замерла последняя, буквально вынимающая душу пронзительная нота, воцарилась мертвящая тишина и призрак исчез; на полу остался лишь пустой плащ. Лицо Пола было бледно от напряжения, а в глазах все еще плескался ужас, ибо он только что видел истинное воплощение Зла.

К нему тут же бросились Кевин, Дьярмуд и Дейв, а потом и все остальные столпились вокруг, и шум в таверне тут же приобрел совсем иной оттенок; отовсюду слышались испуганно-вопрошающие голоса, но никто из друзей Пола не проронил ни слова; все они молча смотрели на него.

А он присел на корточки возле лежавшей на полу девушки. Тиене уже успела вся посинеть, ибо сердце ее попало в тиски той ледяной смерти, которая была предназначена для него.

Вскоре Пол поднялся, и люди принца мгновенно расчистили вокруг него место, а двое из них по молчаливому приказу Дьярмуда подняли мертвую девушку и понесли ее куда-то в ночь, ледяную, морозную, но все же не такую холодную, как тело погибшей Тиене.

— Все это плоды зимы, господин мой принц, — молвил Пол. — Ты когда-нибудь слышал о Королеве Рюка?

На лице Дьярмуда по-прежнему не отражалось ничего, однако он был погружен в глубокую задумчивость.

— О Фордаэте? Да. Если верить легендам, она старейшая из всех магических сил, действующих во Фьонаваре.

— Одна из старейших. — И все повернулись к тому, кто это сказал. Мрачно глядя на них, Брок повторил: — Одна из старейших. Но скажи мне, Пуйл, как это Фордаэта решилась спуститься со своих ледников?

— Вместе со льдами, что сошли вниз, — ответил Пол и горько прибавил: — Я же сказал: это плоды зимы.

— Ты убил ее, Пол? — спросил Кевин, и по лицу его было видно, как мучительно небезразличен ему ответ на этот вопрос.

ВЛАСТЬ, думал Пол, вспоминая старого короля, чье место он занял тогда на Древе Жизни.

— Нет, не убил, — сказал он. — Я всего лишь назвал ее имя вслух, и это отогнало ее прочь. Кроме того, она теперь довольно долго не сможет принять никакой конкретной формы, как не сможет — причем еще дольше — покинуть ледяную пустыню Рюк. Однако она не умерла, и она служит Могриму. Если бы мы находились ближе к северу, я бы с нею справиться не смог. Я бы, собственно, даже и попробовать-то не успел бы. — Он выглядел очень усталым.