внимания и встаю на весы. Сердце бешено колотится. Мне страшно посмотреть вниз и увидеть, что я не похудела. Потому что если так, то я очень плохо на это отреагирую.

Очень, очень плохо.

Спустя несколько секунд я заставляю себя опустить взгляд. У меня вырывается победный крик, и я схожу с весов.

– Ну как? – равнодушно спрашивает Сара.

– Сбросила шесть кило! Поверить не могу! Скажи привет своей бомбически горячей девушке…

Тишина.

Я повторяю ее имя, убежденная, что нас разъединило.

– Шесть кило за две недели? Твою мать, Зои…

– Улет, знаю! Оно действительно работает!

– Нет, не улет, – сухо отвечает она. – Это ужасно глупо и настораживает. Нельзя продолжать в том же духе, Зои, это опасно.

Я моментально завожусь. Она никогда по-настоящему не поддерживала мое стремление сесть на диету и с самого начала была настроена скептически и повторяла, что мне это не нужно, что диеты никогда не работают и всякое такое… Но теперь она портит мне радость?!

– Лучше я буду глупой, чем толстой.

– Черт, ты себя вообще слышишь? – сердится она. – Знаешь что, я придумала последний пункт: любить себя. Тебе, очевидно, очень этого не хватает.

Я открываю рот, чтобы защититься, но она меня опережает:

– Ты не толстая. Я не знаю, кто вбил тебе в голову эту мысль, но это уже переходит все границы. Исключено, заканчивай эту диету. Слышишь?

– Прошу прощения? – усмехаюсь я. – Не тебе решать, что мне делать или не делать, Сара. Ты мне не мать.

Пауза, а затем – добивающий удар:

– А, ну да, интересно, для чего она вообще нужна, твоя м…

Я в ту же секунду ее сбрасываю. Мои щеки и грудь горят.

Она посмела…

Не двигаясь, полуголая, я стою посреди ванной. Эйфория исчезла, уступив место злости и унижению. Что она о себе возомнила? Почему она просто не может за меня порадоваться? Легко критиковать диеты, когда ты такая стройная!

Я в бешенстве. Я надеваю платье и возвращаюсь в гостиную, ругаясь себе под нос. Сара несколько раз перезванивает; я чувствую, как вибрирует лежащий в кармане телефон. Я не реагирую и…

– О.

Я резко замираю. На диване в гостиной уже сидят мой брат и его друг Реми; я знаю его имя, потому что он часто сюда захаживает. Настолько часто, что иногда я даже задумываюсь, а не живет ли он здесь.

Брайан удивленно ко мне оборачивается:

– А, вот ты где. Ты разве не в школе?

– Я закончила в четыре, – тихо отвечаю я.

Не хватало мне сегодня еще и с братом поссориться. Я собираюсь развернуться и уйти, но он вдруг меня окликает. В жилах стынет кровь.

– Присоединяйся к нам, посмотрим телик, – предлагает он.

Я колеблюсь, сбитая с толку. Не уверена, что хочу провести с ними свой вечер. Я знаю, что бывает, когда что-то идет не так, как того хочется Брайану: ему достаточно и малейшей причины, чтобы слететь с катушек.

– Не думаю, что…

– Ой, да ладно, это же весело! Они снова крутят «Холостяка».

– Вы смотрите «Холостяка»? – не сумев сдержаться, усмехаюсь я.

Брайан, явно забавляясь, закатывает глаза:

– Там красивые девушки. Мы ставим себя на место парня. Я бы выбрал рыженькую, вон ту… видишь ее? Она тут единственная настоящая. Остальные сто проц пришли за бабками.

Мой телефон снова вибрирует, и на этот раз я решаю присоединиться к брату и сажусь на диван. В конце концов, почему бы и нет? Я сгибаю колени, обхватывая их руками, и смотрю в телевизор. Главное – не двигаться и не разговаривать. Иначе говоря, быть невидимкой.

Мальчики периодически комментируют происходящее, и иногда я даже смеюсь. Это классно. Иногда случается и такое. Брайан прекращает быть тираном и становится настоящим братом. Именно эти моменты, пусть они и очень редки, не позволяют мне окончательно его возненавидеть.

Я ненавижу того Брайана, который выходит из себя по щелчку пальца и раздает мне пощечины, когда его что-то злит. Но он не всегда такой, и поэтому я каждый раз немножко его прощаю. Оправдываю. Пока все не начинается заново.

Я никому этого не говорила, даже Саре… но мне до смерти страшно. Не жить в ожидании того, что меня побьют, – с этим я справляюсь. Мне страшно, что больше не смогу это выносить.

Я боюсь, что однажды я схвачу первое, что попадется мне под руку, и убью его.

– Мать вашу, ну почему у нас тут нет таких девушек? – ноет Реми.

– Потому что ты все время тусуешься в неблагополучных райончиках на окраине? – с сарказмом отвечаю я. – Удивлена, что у тебя вообще бывают девушки.

Мой брат издевательски смеется и протягивает мне ладонь. На мгновение я теряюсь. Затем, как будто в мире нет ничего естественнее, я даю ему пять.

– Она права, чувак.

Реми злобно на меня смотрит, но я отвечаю ему улыбкой. Я знаю, что это неправильно, но на сердце теплеет от мысли о нашем с Брайаном согласии. Какая-то часть меня надеется, что так будет еще несколько дней, а то и недель.

– Эй, Зои. Ты похудела, да?

Мое тело застывает. Больше – кажется, что вся комната целиком вдруг замирает. Я смотрю на Реми, не зная, что сказать. Что именно хочет этим сказать? Что мне как раз пора было? Видимо, да, раз это так заметно. Я уже собираюсь его оскорбить, как вдруг вздрагиваю от злобного голоса:

– Заткнись.

Я рефлекторно вскакиваю, чтобы скрыться в своей комнате. Но Брайан рычит: «Не ты», и я останавливаюсь. Он поворачивается к Реми: его лицо искажено гневом. Поверить не могу, что он направлен не на меня. И тем не менее я замечаю, как дрожат его сжатые кулаки.

Он с трудом себя сдерживает.

– На что это ты намекаешь, а? Давай, продолжай.

Реми, кажется, тут же жалеет о своих словах. Сначала я думаю заступиться за него, но, как настоящая трусиха, заставляю себя заткнуться. В кои-то веки он злится не на меня…

– Ничего такого, приятель, я просто шучу, не кипишуй.

– Не говори, что мне делать, – ледяным голосом отвечает Брайан. – Она моя сестра. Давай, назови ее толстой еще раз.

Реми стискивает челюсти, его щеки краснеют. В итоге он отрицательно мотает головой. Брат снова говорит ему убираться, и на этот раз его не приходится упрашивать. Дверь захлопывается, но от шока я не двигаюсь с места. Мой брат только что меня защитил. Меня.

Ненавижу это чувство надежды, которое, словно цветок, распускается в моем сердце.

Расслабившись, Брайан не глядя протягивает мне свою упаковку чипсов. Он, кажется, полностью погрузился в телевизор.

Я крайне медленно сажусь обратно на диван. Я отказываюсь от чипсов, пусть даже на самом деле мне очень их хочется, и он окидывает меня взглядом. Он все еще злится, но я вижу, как этот гнев потихоньку испаряется.

– Вот ублюдок.

Я молча киваю. Его глаза блуждают по моей фигуре, словно он никогда прежде меня не видел. Он хмурится:

– Однако этот подонок прав. Ты похудела, что ли?

– На шесть кило.

Он присвистывает, и я легонько улыбаюсь. Вот такой реакции я ждала от Сары. Это ведь, блин, несложно.

– Тебе идет. Ты красивая.

– Э… спасибо.

– Такое ощущение, что тебя это удивляет.

Я поднимаю бровь, глядя на него. Он, кажется, намека не понимает, и я вздыхаю. Его дружеский настрой мотивирует меня на искренность:

– Ты все время только и делаешь, что кричишь на меня и запираешь в комнате. Всего три недели назад ты вдавил меня головой в стену прямо на глазах Са… моей подруги.

Я сглатываю, наблюдая за его реакцией. Он долгое время не моргает. Наконец он отмирает, но только лишь для того, чтобы облизнуть губы. Я вижу, как в его глазах проскальзывает вспышка вины. Таких же глазах, как и мои собственные.

– Я легонько толкнул тебя, и ты ударилась об стену, – поправляет он. – Я не хотел, я просто… удивился. К слову, мне жаль. Правда.

Я смеюсь