Куинн прошлась по периметру комнаты, стараясь не выпускать Твена из поля зрения и во все глаза высматривая что-нибудь подозрительное. Если верить прочитанным вчера книгам, убийцы этого типа часто сохраняют какие-нибудь сувениры на память. Нижнее белье, украшения, части тела. А что может быть спрятано здесь?

Картины оказались и в самом деле весьма примечательными. Продолжая обход комнаты, девушка чувствовала, что понемногу увлекается ими все сильнее и сильнее. Эксцентричная смесь разных стилей, слитых в одно невероятное целое. Сюжеты были совсем просты, а чаще обходилось и вовсе без сюжета — просто женщина, ребенок, пейзаж. Зато манера исполнения! К примеру, та картина, перед которой Куинн стояла сейчас, начиналась с левой стороны полотна в стиле Пикассо, незаметно переходила в подражание Матиссу, а кончалась Рембрандтом.

— Это все ваши? — прокричала девушка.

Твен повернулся к ней, бросив свое занятие, несколько мгновений сощуренными глазами смотрел на Куинн, а потом нажал что-то на столе. Музыка стала заметно тише.

— Что?

— Это все ваши?

Он кивнул.

— Просто потрясающе, — заявила девушка и двинулась в дальнюю часть комнаты. Немного помедлила перед наисовременнейшим компьютером, по сторонам от которого висели две классных доски. Судя по всему, ими ни разу в жизни не пользовались, зато стены по обеим сторонам от компьютера были густо исписаны какими-то математическими символами.

— А у вас имя хоть есть? — спросил Твен, возвращаясь к столу, за которым сидел, и снова принимаясь за работу. Со стороны было похоже, что он рисует прямо на столе.

— Имя? Прошу прощения, сэр. Я Куинн Барри.

Когда он крутанулся на стуле, чтобы посмотреть на нее, Куинн резко остановилась. Их разделяло десять футов. В руке у него оказался не карандаш, а острый нож для резьбы по дереву, очень похожий на скальпель.

— Что с вами?

Он был необыкновенно хорош собой — иначе не скажешь. Гладкая, ровная кожа, полные губы, белоснежные зубы, темные волосы, сверкающие в лучах заходящего солнца. Пускал ли Твен в ход эту физическую привлекательность, чтобы заманивать жертв?

— Мисс Барри? Может, дать вам стакан воды или еще чего-нибудь? — спросил он.

Она ободряюще улыбнулась:

— Прошу прощения. Спасибо, но со мной все хорошо. Так вы художник или физик?

— Да, по сути дела, разницы и нет.

Он положил нож на стол рядом с собой, и Куинн снова шагнула вперед. Узор на крышке стола был еще практически не определен — лишь серия изящных линий.

— Не хочу показаться грубым, мисс Барри, но зачем вы пришли?

— Просто убедиться, что вы все еще живете по этому адресу, и наладить с вами связь.

— Наладить связь, — повторил он. В голосе его не было любопытства, лишь глубокая печаль.

— Да, сэр. На основании новых фактов мы собираемся пересмотреть дело о смерти вашей ассистентки Лайзы Иган.

Она внимательно следила за реакцией Твена. Человек, сумевший в тринадцать лет получить степень по физике, сумеет понять: прямое вмешательство ФБР означает, что полиция сумела связать смерть Иган со смертями других молодых женщин.

— Вы ведь хотите, чтобы ее убийца предстал перед судом, верно? — спросила Куинн, когда он ничего не ответил.

Он смотрел не на нее, а куда-то через плечо девушки, в глубь комнаты.

— Убийца. Это ведь по идее я, да? Неуравновешенный психопат, который убил женщину, с которой спал. Перерезал ей горло от уха до уха — просто так, без причины. Слишком уж сильно прислушивался к голосам у себя в голове, так?

— Мы… нас интересует правда.

Губы Твена чуть заметно изогнулись, но Куинн не стала бы описывать эту гримасу словом «улыбка».

— Вы уж извините, однако десять лет общения с такими, как вы, заставляют меня усомниться.

— Вы ведь солгали о ваших с ней отношениях, — напомнила Куинн.

Внезапно вид у Твена стал еще более отстраненным, как будто он медленно погружался в себя.

— Да. Солгал.

Девушка вдруг поняла, что ей уже трудно остановиться. Этот человек завораживал ее — он и опасность, которую Твен собой представлял.

— Позволите ли спросить почему?

— Почему я солгал?

— Да.

Она почти видела боль в его глазах. Бесподобная иллюзия.

— Лайза была мне другом, когда я больше всего на свете нуждался в друзьях. Но она беспокоилась, что наши отношения могут стать известны окружающим — я ведь был тогда еще слишком юн. Она даже шутила иногда, что в Мэриленде это просто подсудное дело. Как бы там ни было, она умерла. И я решил уважать ее желание сохранить наш роман в тайне. И поэтому копы решили, будто человек, с которым я был в момент ее смерти, лжет, и назначили меня на роль убийцы… — Голос его ненадолго оборвался. — Не знаю, зачем я вам все это рассказываю.

— Вы поэтому и живете здесь?

— Я пытался жить в других местах — раньше, когда я еще думал, что могу жить. — Он бросил обвиняющий взгляд на Куинн. — Но куда бы я ни поехал, кто-нибудь непременно узнавал о моем прошлом.

— Значит, вы живете один?

Он кивнул.

— Ренквист и прочие ваши коллеги об этом позаботились.

Девушка узнала фамилию полицейского из Балтимора, который возглавлял расследование гибели Лайзы Иган. Насколько она могла понять, вмешательство ФБР в это дело было минимальным — маленькая консультация, не больше.

— А где вы работаете сейчас, мистер Твен?

Он скрестил руки на груди и прислонился к стене, явно пытаясь решить, охота ему или нет участвовать в этом импровизированном допросе. Куинн уже думала, не перегнула ли палку, когда он наконец ответил:

— По-прежнему в Хопкинсе. Ну разумеется, больше не преподаю. Мы пришли к соглашению: пока я представляю руководству интересные математические исследования и не приближаюсь к кампусу ближе чем на милю, они продолжают выплачивать мне зарплату. По большей части я контактирую с ними по электронной почте.

— Понятно.

Она вытащила из-под свитера блокнотик и сделала вид, будто что-то записывает.

— Что ж, спасибо за сотрудничество, мистер Твен.

— У вас все?

— Думаю, да… Ой, еще кое-что.

— Да?

— Нельзя ли мне перед уходом воспользоваться вашей ванной? Очень уж до вас далеко добираться…

Он пожал плечами и указал на дальний угол комнаты.

— Спасибо, — поблагодарила девушка, стараясь пятиться от него не принужденно, а с самым естественным видом. Лишь отойдя на некоторое расстояние, она посмела повернуться к нему спиной.

Войдя в ванную комнату, Куинн заперла за собой дверь и чуть живая привалилась к ней спиной. У нее словно заряд кончился. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, она снова и снова повторяла себе, что держалась очень хорошо, просто замечательно — лучшее представление в жизни. Чуть успокоившись, подошла к раковине и без труда — спасибо, что у Твена такие длинные волосы — отыскала несколько волосков с еще не отпавшими луковичками на конце.