Разбудили меня вместе с поваром. Котёл и ведро у нас с собой были, я повару припасы выдал и, пока тот готовил, пробежался вокруг. Неподалёку нашёл схрон польских бандитов. Когда мы дошли до него, ещё не стемнело, было пять часов дня. Я объяснил, чей это схрон: мол, польский бандит координаты выдал. Мы забрали все припасы, патроны, кто-то одеяло прихватил, скатав, чтобы спать на нём, и затем двинули дальше, пока к вечеру не вышли на опушку леса. На поле стояла битая советская техника: грузовики, несколько горелых Т-26. Работали немецкие трофейщики и несколько групп наших военнопленных, которых немцы использовали на подобных работах по расчистке.

Наш небольшой отряд остановился в лесу, метрах в двухстах от опушки. Повар готовил сухпаи: костёр разжигать ему запретили. Пообедаем, и с темнотой можно будет покинуть лес. А мы с Бабиным, оставив остальных в лесу, лежали на опушке и изучали происходящее на поле.

– Что скажешь? – спросил капитан.

– Скажу, что нам повезло, товарищ капитан. Это трофейщики. Собирают битую и горелую технику, металл отправят на свои заводы в Германию, на переплавку. Целой техники я тут не вижу, похоже, уже утащили, остатки подчищают. Вон там, у бывшего полевого стана, у них стоянка и склад собранного металла. Вижу три грузовика, тягач и, кажется, трактор. Причём наш «Сталинец». Видимо, для буксировки используют. Немцев я вижу с два десятка. Это немного, мы вдевятером и больше в ножи брали, работа привычная. Если найдутся среди наших подобные умельцы, не откажусь от помощи. Как стемнеет, направимся к стану и уничтожим солдат противника. Нужно всё сделать тихо. Больше немцев вокруг я не вижу, но рисковать и шуметь всё же не стоит. У стана пулемётная точка, обложенная мешками с песком. Нужно будет взять её.

Значит, так: захватываем машины, водителей переодеваем в немецкую форму. У нас их шестеро, включая меня, можно выбрать любой комплекции, главное, захватить форму целой. Потом садимся в машины и двигаемся в сторону трассы. Ночью изредка немецкие колонны обеспечения в сторону тыла или фронта идут, я надеюсь встретить такую. Пристроимся в хвост, в темноте они не будут нас изучать: по силуэтам машин поймут, что свои. Попытаемся проехать с ними как можно дальше. Таков мой план. Мы с парнями-интендантами не раз так делали. Дело в том, что немецкие постовые, регулировщики и фельджандармы осведомлены о прохождении таких колонн, даже примерное время знают, поэтому одним нам двигаться нельзя, сразу влипнем. А вот если пристроимся к такой колонне, шанс есть, и немалый. Главное, чтобы они двигались как можно дальше в сторону фронта. Надеюсь за остатки ночи полпути проехать, а остальную часть – за следующую ночь. Я даже планирую к нашим на машинах выехать. При немецком наступлении это возможно.

– Хм, интересный план, добро, поглядим, что выйдет. В захвате техники тебя старшим назначаю.

– Есть, товарищ капитан, – шутливо кинул я руку к виску.

– К пустой голове руку не прикладывают.

– Учту.

Мы вернулись к группе, а за немцами отправили наблюдать одного из погранцов. Позднее он сообщил, что наших пленных куда-то увели под охраной, видимо, к месту содержания на ночь. После обеда я отошёл в сторону и продолжил качать Хранилище: нужно иметь свободное место; тягач и трактор – вещи нужные, прихвачу. Брать с собой мы их не будем, нам пары грузовиков хватит. На прокачку я потратил почти час, накачав за это время десять кубов – очень солидно. С места мы не снимались, наблюдали со стороны, ожидая, пока немцы угомонятся и отойдут ко сну.

Вернувшись к месту стоянки, я пообщался с добровольцами. Было их четверо, но после проверки троих я забраковал: энтузиазма хватает, а опыта нет. Напарником со мной пошел младший сержант пограничник, опыт тихого передвижения и бросков у него имелся, отработан. Коллега же его, молодой боец, такого опыта пока не имел. Обговорив с Бабиным сигналы, мы направились в путь. Пока шли, обсудили детали.

– Часовых двое: один у техники и палатки прогуливается с карабином на ремне, второй в пулемётном гнезде у пулемёта бдит. Я работаю пулемётчика, потом – часового. Извини, твоих возможностей я не знаю, а в себе уверен, десятки раз таких часовых снимал. Потом вместе заходим в палатку, у них взводная стоит, наша. Твои те, что слева, мои те, что справа. Договорились?

– Ты старший, – подтвердил сержант.

– Добро.

При приближении план пришлось подкорректировать: там ещё одна палатка стояла, где, видимо, офицер спал. Так что я снял часовых, в том числе пулемётчика, с которым был его второй номер, спал под ногами, – сработал обоих. После сержант к офицеру скользнул, а я – в большую палатку. Работал тихо: зажимал рот и в сердце клинок всаживал. Как тот переставал дёргаться, так следующего. Всего в палатке девятнадцать солдат оказалось. Когда я вышел, подошедший сержант шепнул:

– Ну как?

– Девятнадцать было. Живых нет. У тебя?

– Двое. Офицер и денщик. Денщик в ногах спал, я споткнулся об него. Хорошо, упал и придавил, тот не успел заорать. Потом офицера, крепко спал.

– Это ты молодец. Ладно. Я отмываться в озере – испачкался, потом переоденусь. А ты мигни фарами ближайшей машины, подай нашим сигнал.

– Хорошо.

Подошедшие бойцы и командиры занялись сбором оружия, водители осматривали машины и примеряли форму. В кузове одной из машин нашлись три бочки с бензином. То, что на одной из машин, на головной, я еду, было известно, так что место мне оставили. Рядом со станом было озеро, скорее, даже пруд, и я там отмылся. Мне три комплекта формы принесли, я выбрал форму ефрейтора, для унтера я возрастом не вышел. Переоделся, документы проверил, оружие перевесил. Свою мокрую одежду забирать не стал: уделал её всю кровью, так что бросил на берегу.

Вернувшись, я убедился, что все устроились, и мы отъехали, но вскоре остановились. Я вернулся в стан под предлогом, что хочу заминировать его. Там убрал в Хранилище трактор, тягач и мотоцикл. Тягач был немецким, а вот трактор и мотоцикл – нашими. Туда же, в Хранилище, отправил восемь бочек, стоявших под навесом, в них было дизтопливо и бензин – запас трофейщиков. Под трупы подсунул гранаты, три штуки, и бегом вернулся к порыкивающим на холостом ходу грузовикам.

Забрали мы все три автомобиля «Опель-Блиц», вот на них и покатили прочь. Всего в сорока километрах оказалась трасса на Минск. Подъехав, мы встали в двухстах метрах от трассы и заглушили двигатели, ожидая попутной колонны. Наши водители сидели за рулём незнакомой техники, но моё экспресс-обучение позволило им узнать машины, а в дороге ещё и полностью их освоить. Я же сидел на месте пассажира.

Открыв дверь и спрыгнув на траву, я вдохнул чистого ночного воздуха. Рядом хлопнула дверца кабины второй машины, и ко мне подошёл Бабин. Форма офицера на него не налезла, её надел сержант-пограничник, а вот форма унтера оказалась впору, в ней он и был, надел поверх своей формы. Придерживая такой же автомат, как у меня, Бабин заметил:

– Никак моторы слышны?

– Да, вон на горизонте отсвет фар. Но это встречные немцы, нам они неинтересны.