а знаю, важные люди рассказывали, — Сява перепрыгивал от одного куста к другому, пробуя растительность на зуб. — Горькая, — констатировал он. — Солёная. Ой, я-я! Жжётся!

— Брось ты её жевать, — сказал Кнут. — Отравишься. Пойдём лучше город искать.

— Да, да. Надо город искать, — поддакнул Культя. — Мы сюда не траву есть пришли, а тыквочки и орехи.

— Вот вроде бы ничего. — Попрошайка замолотил челюстями. — Нет. Эту я уже пробовал. Солёная. К пиву бы пошла. А так — тьфу.

— Ладно, ты тут хавай траву, а мы пойдём искать город, — сказал Кнут. — Вперёд!

— Вперёд, товарищи, вперёд! — заторопился Сява, между словами оттирая язык рукавом. — Только вперёд!

С каждым шагом становилось всё жарче. Сказывалась усталость, да и солнце прочно зависло в зените. Редкие бабочки, всполошено трепыхая крыльями, носились от цветка к цветку. Сява поймал одну, попробовал на зуб, но только перемазался белой пылью.

— Нет в ней мяса, — сделал заключение попрошайка.

— Припёрлись на юг, вот и обжираемся, — язвил Культя.

— Ничего, найдём город, а там-то уж отъедимся, — бодро тараторил Сява. — Так поедим, что и думать о еде забудем. Я столько съем, столько! И ещё раз столько.

— Смотри не обделайся.

— А вот и хотя бы… Главное, успеть сдать Кал куда следует, то есть в горшок, а не сбросить в штаны, как некоторые.

Культя оскорбился и замолчал.

— Хоть бы встретился кто. Может, мы не туда идём, — жалобно проговорила Вася.

— Тропинок не видно, — вздохнул Кнут.

— Высохла земля, вот все и шляются как попало, — сказал Сява. — Не по стежкам-дорожкам, а как кому в голову взбредёт.

— Юг, — хмыкнул Культя. — Вот у нас по любой тропинке или в город придёшь, или на свалку, или в деревню.

— Ладно, переночуем, а завтра город найдём, — уверил всех попрошайка. — Точно найдём. На юге много городов. Больше, чем у нас. И как только мы город найдём, как объедимся вволю тыквочками, так вы сразу и заговорите, вот, мол, какие мы молодцы, что заявились сюда. А это я вас агитировал, я вас привёл. Мне каждый из вас в знак благодарности по тыквочке должен будет преподнести. В знак уважения. То есть, симпатии. Иначе говоря — расположения. Или почитания. А, может быть, даже благоговения. Выбирайте сами…

— Земля-то здесь какая горячая, — заметил Сява, укладываясь спать. — Вот вам и юг. Не надо норки искать или в мусор зарываться. Лёг на землю и спи. А хочешь, чтоб помягче было, можно её подрыхлить. Хорошо!

Никто не поддакивал, и попрошайка притих. Ночь наступила рано. Запахи чудных, но несъедобных трав щекотали ноздри. Назойливо стрекотала ещё никем не съеденная козявка. Или она была слишком ловкой, или ядовитой.

Культя лежал на спине и смотрел в небо. Проня вроде бы потеряла к нему жгучий интерес, а, может быть, как и все, думала о еде.

— Ты в меня не кончай, — послышался шёпот Васи.

— Так куда ж, в траву, что ли?

— Вот, дурень. Да в рот мне. Зачем добру пропадать?

«Умная», — с завистью подумал Культя.

Проня неожиданно закашлялась, брызнула слюной.

— Будем её южанам предлагать, — зашептал предприимчивый Сява. — В обмен на тыквочки.

— Найдёшь дураков, — скривился Культя.

— Зачем дураков. Мы ею будем угрожать. Давай, мол, тыквочки, а то познакомим. Здорово? А? Не глупо?

Критик не отвечал. Ему хотелось есть и ещё чего-то непонятного, но хорошего. Может быть, счастья?

14

Под утро сон голодных путников прервал чей-то крик. Первым вскочил осторожный Сява. Он ошарашено повертел головой, но никого не увидел. Кнут тоже приподнял голову и вопросительно глянул на попрошайку. Тот пожал плечами, ещё раз осмотрелся, потом опустился на колени и стал жевать траву.

— Э-э-а-а-а! — протяжный вопль разбудил всех остальных.

В сторонке, невдалеке от их лагеря, умирал человек. Он уже не мог разговаривать, только пучил глаза, весь трясся и временами сильно кричал. По-видимому, он приполз сюда ночью — след от сломанных растений тянулся к северу.

Партбилета при нём не оказалось, все пугливо отпрянули и назидательно посмотрели друг на друга. Теперь предстояло дождаться конца и попробовать реализовать труп с максимальной для себя выгодой. Можно было, конечно, ускорить процесс умирания — придушить бедолагу или стукнуть камешком, но на такое мудрое деяние никто не решился.

— Вот вам и юг, — заливался Сява, уплетая вторую полосатую тыквочку.

— Вкус у неё какой-то странный, — осторожно произнёс Культя.

— Это потому, что она сладкая, — ликовал попрошайка. — Скажите, где ещё нам за покойничка отвалили бы столько? Юг — это всё-таки юг!

— Но торговаться они умеют, — засмеялся Культя.

— Да уж, умеют, — согласился Сява. — Это точно. Только и мы молодцы. Ну, нисколько не продешевили. Я, признаться, и за меньшее количество штук согласен был уступить, но ты так ловко раскритиковал их тыквочки…

— А ты здорово расхваливал нашего мертвяка. Мол, и крупный он, и тяжёлый, и такой аппетитный. У меня с голодухи аж слюнки потекли. Я чуть было не куснул, так ты его красиво расписывал.

— Ха-ха.

— А тебя мы кормим за то, чтобы ты от нас отвязалась, — крикнул разошедшийся Культя Проне.

Девица хрюкнула, поперхнулась, семечки брызнули у неё через нос.

— Да пофли фы фсе ф фопу, — прошамкала Проня, вгрызаясь в корку. — Фы только дфочить мастефа.

— А может быть, прямо сейчас пойдём на рынок? Сдадим Кал, отоваримся. — Культя мечтательно закатил глаза. — Дорогу в город нам указали…

— Какой такой сейчас Кал? — возразил Сява. — Откуда? Столько дней не ели. На рынок завтра пойдём. Кал как раз и созреет. Что нам на рынке без Кала делать? Кому мы там без нашего говна нужны? В нас если что и есть ценного, так это наши фекалии, говоря научно.

— А способности? — не согласился Культя.

— Способности наши нужны только лично нам, а не им. Не колхозникам, во всяком случае. У колхозников от наших способностей башка каждый день трещит.

Проня дожевала последнюю корку, собрала семечки в тряпицу, рыгнула, пошмыгала носом.

— Фто-то ноф не фунфыклирует, — пожаловалась она самой себе.

— Ну что, в путь? — сказал Сява. — Подойдем поближе к городу, переночуем, а утром — на рынок.

Все встали. Проня, проходя мимо Культи, зажала пальцем одну ноздрю, вдохнула поглубже, натужилась… Фонтан соплей, мякоти и семечек окатил критика с головы до ног.

— Совсем сладкий стал, — удовлетворенно хмыкнула девица и, гордо заколыхав задницей, зашагала впереди всех.

— Хочешь, я тебя оближу? — предложил Сява.

Под вечер появились первые признаки обитания человека. Останки ржавых механизмов торчали из земли. Кучи бетона с истлевающими металлоконструкциями возвышались на месте былых построек. Кирпич, произведённый по встречным планам и повышенным обязательствам, к тому же