участь, толкнула меня въ игорный домъ. Примите это во вниманіе и не осуждайте меня. Вы много нажили, благодаря мнѣ, не откажите-жъ мнѣ въ послѣдній разъ!

— Право же я не могу этого сдѣлать, сказалъ Квильпъ, противъ обыкновенія, вѣжливо. — Послушайте сосѣдъ, что я вамъ скажу. Вотъ ужъ правду говорить пословица «на всякаго мудреца довольно простоты». Я такъ вдался въ обманъ, благодаря вашей скаредности, нечего сказать, славную жизнь вы ведете съ внучкой…

— Всего себя лишаемъ мы въ надеждѣ, что фортуна наконецъ улыбнется намъ, перебилъ его старикъ.

— Теперь-то я все понимаю. Я хотѣлъ только сказать, продолжалъ Квильпъ, — что я былъ такъ обмануть вами, вы меня такъ провели, наобѣщавъ цѣлую кучу золота въ видѣ процентовъ, а вы вѣдь слыли за богатаго человѣка, что я и сейчасъ далъ бы вамъ требуемую вами сумму по простой роспискѣ, если бы не узналъ случайно, что все это пуфъ, что вы просто-напросто игрокъ.

— Отъ кого вы это узнали? спросилъ въ отчаяніи старикъ. — Кто могъ, не смотря на всѣ принятыя мною предосторожности, открыть мою тайну? Назовите мнѣ этого человѣка!

Хитрый карликъ сейчасъ же сообразилъ, что если онъ выдастъ Нелли, то долженъ будетъ признаться, что подслушивалъ ее у двери. Но такъ какъ это признаніе не представляло для него никакой выгоды, то надо было придумать что нибудь иное.

— А какъ вы думаете, кто-жъ это могъ сдѣлать? спросилъ онъ въ свою очередь, чтобы выиграть время.

— Да кто-жъ, если не Китъ? больше некому. Вы, вѣроятно, его подкупили, чтобы онъ за мной подсматривалъ.

— Какъ могло это придти вамъ въ голову, молвилъ Квильпъ съ состраданіемъ. — Ну что-жъ, дѣлать нечего, придется выдать его. Да, мнѣ это передалъ Китъ. Бѣдный Китъ!

Затѣмъ онъ дружески простился съ старикомъ и вышелъ. Пройдя нѣсколько шаговъ по улицѣ, онъ остановился и на лицѣ его изобразился восторгъ.

— Бѣдный Китъ! бормоталъ онъ, посмѣиваясь. — Вѣдь это, кажется, Китъ говорилъ, что такого безобразнаго карлика, какъ я, и за деньги не увидишь. Ха, ха, ха, бѣдный Китъ! И онъ удалился, продолжая хохотать себѣ подъ носъ.

X

Во время этого разговора, на другой сторонѣ улицы, почти противъ самой Лавки Древностей, подъ аркой стоялъ мальчикъ. Онъ видѣлъ, какъ Квильпъ вошелъ въ домъ старика и какъ онъ оттуда вышелъ. Онъ уже давно, съ самыхъ сумерекъ, стоялъ здѣсь, прислонившись къ стѣнкѣ, и терпѣливо ожидалъ чего-то, часами не двигаясь съ мѣста. Видно было, что это для него дѣло привычное. Прохожіе не обращали вниманія на этого мальчика, да и онъ, казалось, ихъ не замѣчалъ. Онъ весь былъ поглощенъ какой-то мыслью, и не отрывалъ глазъ отъ окна, у котораго обыкновенно сидѣла Нелли, и только изрѣдка поглядывалъ на часы въ сосѣдней лавкѣ.

Однако, время шло и онъ сталъ выказывать нетерпѣніе: чаще и тревожнѣе поглядывалъ то на часы, то на окно, Наконецъ въ магазинѣ заперли ставни, на колокольнѣ пробило 11, затѣмъ 11 1/4, 11 1/4, и онъ понялъ, что ему ждать больше нечего, что нужно идти домой.

Онъ шелъ нехотя, поминутно оборачивался в. при малѣйшемъ шумѣ возвращался назадъ, чтобы посмотрѣть, не показался ли свѣтъ въ верхнемъ окнѣ. Окончательно убѣдившись въ томъ, что въ эту ночь онъ не увидитъ Нелли, онъ пустился бѣжать домой, что было мочи и даже не оглядывался назадъ изъ боязни, какъ бы его опять не потянуло къ Лавкѣ Древностей.

Пробѣжавъ безъ передышки нѣсколько переулковъ, онъ убавилъ шагу и, войдя въ четыреугольный мощеный дворъ, направился къ маленькому домику, гдѣ свѣтился огонекъ, поднялъ щеколду и отворилъ дверь.

— Кто тамъ? послышался женскій голосъ. — Ахъ, это ты, Китъ!

— Да, мама, это я.

— Отчего ты такой утомленный сегодня!

— Хозяинъ ныньче сидитъ дома и она ни разу не подошла къ окну, отвѣчалъ онъ угрюмо и сѣлъ у камина.

Комната, въ которую вошелъ Китъ, была крошечная и крайне убого обставлена. При первомъ же взглядѣ на нее вы чувствовали, что здѣсь живутъ бѣдные-пребѣдные люди, но все-таки, благодаря заботливости хозяйки, содержавшей ее въ большой чистотѣ, она выглядывала привѣтливой и уютной.

Не смотря на поздній уже часъ, хозяйка стояла за утюгомъ. Меньшой ребенокъ спалъ въ колыбелькѣ, недалеко отъ камина, другой постарше, лѣтъ двухъ или трехъ, здоровенькій мальчикъ въ чепчикѣ и ночной рубашонкѣ, изъ которой онъ уже давно выросъ, забрался въ корзину съ бѣльемъ и наотрѣзъ отказывался спать, къ великому огорченію матери, и безъ того занятой по горло. Странное впечатлѣніе производила эта семья: и мать, и всѣ три сына были, какъ двѣ капли воды, похожи другъ на друга.

Китъ пришелъ домой не въ духѣ и уже готовъ былъ излить свою досаду на окружающихъ, какъ это часто бываетъ съ самыми лучшими изъ насъ, но когда онъ взглянулъ на ребенка, спокойно спавшаго въ колыбели, на шалуна-братшпку, весело и плутовски глядѣвшаго изъ-за корзины своими большими круглыми глазами, на мать, которая работала съ утра до ночи не покладая рукъ и никому не жаловалась на усталость — онъ устыдился своего эгоизма. Онъ покачалъ люльку, скорчилъ гримасу маленькому капризнику и, развеселившись, заговорилъ съ матерью.

— Какая ты у меня славная, добрая, мама; немного найдется на свѣтѣ такихъ, какъ ты, началъ онъ, разрѣзывая своимъ складнымъ ножомъ хлѣбъ и мясо, давно уже приготовленные для него на столѣ.

— А я думаю, что на свѣтѣ есть много людей гораздо лучше меня. Да оно такъ и должно быть, и пасторъ тоже говоритъ… возразила матъ.

— Что онъ въ этомъ понимаетъ, вашъ пасторъ, сказалъ Китъ презрительно. — Вотъ, когда онъ овдовѣетъ, да ему придется день и ночь работать какъ тебѣ, да при этомъ получать гроши, тогда онъ на себѣ испытаетъ, можно ли отрывать рабочаго человѣка отъ дѣла, да еще требовать, чтобы онъ ни на секунду не опаздывалъ въ церковь.

— Ладно, пей пиво — я его поставила на полу, у камина.

Мать старалась замять этотъ разговоръ.

— Спасибо, мама. И Китъ протянулъ руку къ горшку съ пивомъ. — Пью за ваше здоровье и за здоровье пастора, если вамъ угодно. Ей-Богу же, я ничего противъ него не имѣю.

— Ты, кажется, сказалъ, Китъ, что хозяинъ не выходилъ сегодня со двора, спросила мать.

— Да, къ несчастью, не выходилъ.

— То есть, къ счастью, поправила мать. — По крайней мѣрѣ миссъ Нелли не будетъ всю ночь одна.

— А я объ этомъ и не подумалъ. Мнѣ такъ досадно было, что я напрасно простоялъ столько часовъ кряду.

М-съ Неббользъ — такъ звали мать Кита — оставила на минуту свою работу и, оглядѣвъ комнату, не услышалъ