— Да?

Казалось, ее разум и тело вдруг стали самостоятельными. Зельда совершенно ясно понимала, что Расчет прав. Однако в голове была какая-то мешанина мыслей и чувств, так что больше всего она сейчас напоминала светорисовальный шар в руках у ребенка.

Расчет не отрывал глаз от ее лица. Потом он вдруг отпустил ее руку.

— Последний шанс. Иди, Зельда. Возвращайся на свою койку.

Он отпустил ее пальцы, но ей почему-то по-прежнему казалось, будто он ее держит. Зельда отчаянно пыталась разобраться в противоречивых чувствах, бушевавших в ее душе. Какая-то частичка ее существа страстно рвалась утешить этого человека. Отчасти ей хотелось понять его через простое физическое прикосновение — хоть она и не понимала, как это возможно. А еще она замерла от непонятного жара, зародившегося у нее внизу живота и теперь разливавшегося по всему телу.

Она не пошевелилась.

— Расчет?

Его пальцы снова сомкнулись на ее запястье, но их сильное прикосновение почему-то одновременно казалось нежным.

— Ты упустила свой шанс, моя милая поддельная голубка. Иди сюда, посмотрим, сколько в тебе волчьей крови.

Он притянул ее к себе, заставил сесть ему на колени. Не успела Зельда понять, что происходит, как губы Расчета прижались к ее губам.

Первой мыслью Зельды было высвободиться. Это чисто инстинктивная реакция — она не привыкла к подобному обращению.

Пока Расчет притягивал ее к себе, она изгибалась и упиралась ему в плечи, пыталась оттолкнуть его. Однако Расчет не обратил ни малейшего внимания на ее сопротивление. Он крепко прижал ее к себе, обхватив своими сильными руками ее плечо и бедро. Когда она попыталась вырваться, его руки только сильнее сжались, и пораженная Зельда ощутила ту огромную мощь, которую всегда подозревала в его поджаром теле.

Но окончательно ее слабое сопротивление сломил его долгий, теплый, удивительно чувственный поцелуй. Зельду целовали и прежде — среди голубей родственники и друзья обменивались поцелуями в знак приветствия и выражая привязанность, — но те поцелуи были мимолетными прикосновениями губ к щеке. Их с трудом можно было бы назвать поцелуями.

Этот поцелуй был непохож, совершенно непохож на все, что когда-либо испытывала Зельда. Она ощутила, как Расчет с агрессивной чувственностью заставляет ее приоткрыть рот, и обнаружила, что не может не ответить. Ей вдруг показалось, что нечто, загнанное глубоко внутрь нее, настойчиво рвется наружу. С ужасом она поняла, что, хотя никогда не испытывала подобного, всегда об этом знала. И это знание не имело ничего общего с тем, что ей всегда рассказывали о сексе.

А Зельде, конечно, рассказывали о сексе — и родители, и учителя. Они объяснили ей, что это такое, — так же, как объясняли принципы поэтической кинетики или теории программирования. Но о чем никому не пришло в голову рассказать ей, так это о чувстве предвкушения и радостного ожидания. Никто не говорил, что ее тело вдруг станет теплым и ленивым и что внизу живота у нее запылает обжигающее, рвущееся наружу пламя. Она задрожала — и Расчет сразу же это заметил.

— Под твоим голубиным одеянием прячется настоящая женщина, правда? Страстная женщина. — Слова Расчета, произнесенные у самых ее губ, были хриплыми и шероховатыми. — Зельда, мне нужна женщина.

Зельда чувствовала, что напряженность Расчета не уменьшается. Скорее вся она сконцентрировалась на физическом контакте с нею. Его рука скользила по ее бедру, прослеживая под тканью ее формы. Она ощущала, как жар его тела расходится вокруг, словно желая

Обхватить ее со всех сторон. Сильнее стиснув пальцы на ее плече, он принялся исследовать своим языком ее рот. Она попробовала вкус эля, который он только что пил…

Зельда пыталась остановить это вторжение: ей нужно было время, чтобы справиться с водоворотом новых ощущений. Расчет глухо застонал. Обхватившая ее за плечи рука метнулась вверх, чтобы поймать ее голову и удержать ее на месте.

— Позволь мне сегодня взять то, что мне так нужно. Я просто с ума схожу. Надо было предвидеть. Слишком много мыслей. Дьявольски много мыслей. Съедают человеку всю душу.

Глубокое сострадание, заставившее Зельду спуститься со своей койки и подойти к нему, охватило ее с новой силой. Она нужна Расчету! За всю свою жизнь она еще ни разу не была кому-то так нужна. Голуби нуждались друг в друге, но не таким примитивным, первобытным образом. Человеческие потребности на Клеменции были совсем другими: там это был вопрос глубокого взаимопонимания, дружбы, интеллектуального общения… Зельда не могла войти в телепатический контакт, и для нее было недоступно голубиное общение. А сейчас Расчет хотел, чтобы она удовлетворила потребность совсем иного рода. Такая мысль была для нее странной — и безмерно притягательной.

Ладони Зельды по-прежнему упирались в его плечи, но она перестала отталкивать его и расслабилась. Расчет почувствовал наступившую в ней перемену и

Начал целовать ее еще крепче. Ее позолоченные ногти бессознательно впились сначала в ткань его рубашки, а потом скользнули вниз по гладкой коже, скрывавшей под собой тугие мускулы. Когда он со стоном произнес ее имя, она вся задрожала.

Зельда чувствовала, как он пробует ее, смакует, словно она — эль. Его язык двигался внутри ее рта, прикасаясь к ее языку. Немного привыкнув к этой странной ласке, она испытала неодолимое желание ответить ему. Это вдруг стало яростной потребностью — и она подняла руки, обхватив ладонями его лицо. Ее прикосновение заставило Расчета резко втянуть в себя воздух, и Зельда почувствовала, что его тело задрожало от еще более сильного напряжения.

Она прикоснулась к нему языком — осторожно, робко. Эта странная близость была дивной — и в то же время немного пугающей. Его сильная реакция оказалась неожиданно пьянящей, и ею трудно было бы не наслаждаться, даже если бы она и хотела сдерживать себя. Но Зельде хотелось, чтобы этот человек отвечал на каждое ее прикосновение все большей и большей страстью.

Его рука снова шевельнулась, и на этот раз пальцы скользнули вниз. Когда он прикоснулся к ее груди, она на секунду застыла совершенно неподвижно.

— Все хорошо, Зельда. Ты такая чудесная. Такая мягкая, сильная и хрупкая. Мне нравится тебя гладить.

Подушечка его большого пальца лениво гладила ее сосок. Тончайший материал ее одеяния был слишком

Ненадежным барьером. Его прикосновение странно дразнило ее, и в ответ все ее тело вдруг странно напряглось. Зельда вздрогнула, внезапно ощутив желание более полно почувствовать его прикосновение. Казалось, Расчет читает ее мысли: его рука целиком легла на ее грудь.

Казалось, он читает ее мысли… Но, конечно, на самом деле он не мог этого делать. Так же, как она. Ощущение эмоциональной и интеллектуальной близости было всего лишь иллюзией. Это не было любовью — такой, какая существует между голубями. Это было волчьим сексом.

Эта мелькнувшая случайно мысль стремительно пронеслась в закружившейся голове Зельды, внеся нотку тревоги в то, что до той поры оставалось мощной, властной волной чувственного наслаждения.