низкий, ужасный стон. Но он превращается в пронзительный визг, звук настолько пронзительный, что резонирует в моих барабанных перепонках.

Мне требуется мгновение, чтобы осознать, что крик принадлежит мне.

Чья-то рука бьет меня по лицу, заставляя проснуться. Я открываю глаза и вижу доктора Трэверс, которая смотрит на меня с отвращением.

— У нас есть еще шесть часов, Амелия. Я не выдержу еще шесть часов этих звуков, исходящих от тебя.

Я пытаюсь пошевелиться, но я заморожена.

Я оседаю на стул, мои руки и ноги бесполезны. Покалывание в животе и отчаяние внутри исчезли, сменившись онемением. Слева от меня небольшое окно с видом на океан под нами.

Я в самолете.

— Я не могу дать тебе слишком много лекарств, иначе ты можешь не проснуться. — Доктор Трэверс продолжает, явно наслаждаясь собой. Она сидит напротив меня, между нами пустое место. — А я зарабатываю на вас слишком много денег, чтобы доставлять поврежденный товар.

Она звучит как злодейка из фильма ужасов. Я хочу снова погрузиться в воду и забыть этот кошмар, но заставляю себя оставаться в сознании.

— Мне нужно, чтобы ты проснулась для этой части. — Она манипулирует мной, как куклой, легко приближая мою голову к себе. — Мы должны сделать это как следует, так что не двигайся.

Рядом со мной слышится шуршание ее сумки, и я краем глаза замечаю что-то серебристое.

— Это будет больно, — единственное предупреждение, которое я получаю, и в мою шею вонзается нож.

По крайней мере, так кажется. Металл соприкасается с металлом, и давление исчезает, сменяясь тусклым жжением.

Я хнычу, когда она грубо протирает место повреждения тряпкой. — Чип исчез, и ты можешь идти, — говорит она, показывая мне окровавленную салфетку. Маленький кусочек металла лежит на белой салфетке. — Сейчас ты более редкая, чем любой бриллиант, и стоишь столько же. — Она отталкивает меня от себя, и я падаю на край сиденья, ударяясь подлокотником о ребра.

От ее слов у меня по спине пробегает холодок. — Почему? — шепчу я. — Зачем ты это сделала? — Спрашиваю я. — Почему ты это сделала?

— Деньги.

Больше она ничего не отвечает, и я закусываю губу, чтобы не закричать.

— Куда мы летим? — Я спрашиваю.

Тишина.

Подумай, Амелия.

Если я хочу выбраться отсюда живой, мне нужно спасти себя.

И я прошла через слишком много дерьма, слишком много вытерпела, слишком долго боролась со своей болезнью, чтобы позволить себе стать жертвой чего бы то ни было.

Торговля людьми.

В милях над океаном, летя по небу, Коллекционеры не могут спасти меня.

Интересно, знает ли Люси, что я пропала. Интересно, рассказала ли она Джейкобу.

Интересно, волнует ли его это.

Проходят часы, и я получаю больший контроль над своими конечностями. Я заставляю себя бодрствовать и не поддаваться нежным ласкам наркотиков.

Я смотрю направо. Доктор Трэверс спит, ее каштановые волосы падают ей на глаза, когда она наклоняется вперед. Ее сумка лежит на сиденье между нами, все еще расстегнутая.

Я неуклюже двигаю рукой, изо всех сил стараясь не потревожить ее, пока ощупываю кожу. Моя рука натыкается на что-то холодное и острое.

Скальпель.

Я сжимаю его в кулаке, стараясь не шуметь, когда вытаскиваю руку из пакета.

Моя рука дрожит, но, к счастью, лезвие находится снаружи. Я смогла схватиться за рукоять.

Я мгновение колеблюсь, затем атакую.

Я не уверена, на что я надеялся, когда ударила ее ножом. От самолета не убежишь, но ее высокомерие и беспечное отношение к моей жизни подстегнули меня.

Неуверенным рывком мой кулак соприкасается с ее грудью.

Она просыпается от первого удара, но я продолжаю наносить ей удары так сильно, как только могу. Это шатко и неуклюже, но я наношу еще несколько ударов, прежде чем кровь стекает по моему кулаку.

Мужские голоса вопят, когда большие руки толкают меня вниз. Вокруг пахнет гнилью, мускусом, смешанным с кислотой, и меня чуть не тошнит. У меня острая боль в руке, и я изо всех сил пытаюсь держать глаза открытыми, но это бесполезно. Запах все еще преследует меня, когда я теряю сознание.

Когда меня затягивает обратно под воду, я понимаю, что чую запах Альф.

* * *

Я просыпаюсь, когда меня вытаскивают из самолета.

Двое Альф держат меня за руки, пока я спотыкаюсь, не в силах поспевать за их темпом. Я снова улавливаю их запах и давлюсь.

Скорее всего, они спариваются. Или они просто злобные ублюдки, и мои новообретенные чувства Омеги могут распознать это.

Я просто благодарна, что они не нападают на мое тело.

Черный внедорожник с тонированными стеклами ждет нас в конце взлетно-посадочной полосы, и меня сажают на заднее сиденье рядом с ними. Я зажмуриваюсь, когда у меня начинает болеть голова.

Они что-то бормочут водителю на другом языке, и мы трогаемся с места.

Мы едем в тишине.

Альфы на меня не смотрят. Они со мной не разговаривают.

Я хочу пить, проголодалась и хочу в туалет.

У меня сводит матку, и я почти уверена, что умру от боли. Я заставляю себя дышать медленно, отчаянно цепляясь за то немногое, что у меня осталось.

Я изо всех сил стараюсь не думать о Джейкобе.

Наконец мы прибываем в индустриальный парк, знаки на котором написаны на языке, который я не могу расшифровать.

— Нет, — говорит водитель, и я узнаю русское слово, означающее ‘нет’.

Я в России?!

Но времени на раздумья нет, меня поднимают на ноги. Альфы ведут меня к обветшалому зданию.

Мы находимся у черта на куличках, на многие мили вокруг нас пустые поля и темное небо.

Никто меня не найдет.

Меня толкают через парадную дверь, затем по темному коридору, за которым следует бесконечное количество ступенек. Лестница тускло освещена красным светом, создавая смутные очертания ветхой дорожки.

— Ей нужно больше подавляющих средств, — рявкает глубокий женский голос, как только мы достигаем подножия лестницы. — Дай ей и воды тоже.

Они суют мне в руку пузырек с двумя огромными таблетками, которые я не уверена, что смогу проглотить. Я теряю равновесие, неуклюже падая на грудь Альфы. С ворчанием он толкает меня вперед.

— Поторопись, Омега, — огрызается женщина с легким акцентом в голосе. — Нам нужно подготовиться к шоу.

Что за шоу?

Я в замешательстве смотрю на таблетки в своей руке, когда в поле зрения появляется женщина. Ее прямые черные волосы разделены пробором посередине, а кроваво-красные губы растянуты в усмешке. Острые ногти сжимают мой рот, и она запихивает таблетку мне в горло. Пока я отплевываюсь, она впрыскивает мне в рот воду из бутылки.

— Тебе лучше это не выплевывать, — рычит она. — Проглоти это, Омега.

Я проглатываю это, на глаза наворачиваются слезы.

— Дальше я сама. — Она щелкает пальцами в сторону мужчин и говорит что-то по-русски.

Они уходят, и она