— Трогай!

Прошло несколько минут. Мари бессознательно разглядывала своего спутника. Ему было лет сорок, лицо привлекательное, но холодное, тяжелый взгляд темных глаз устремлен куда-то мимо нее, а веки набрякли и покраснели, точно от недосыпания и усталости. Одет хорошо: дорогое пальто с широким отложным воротником, элегантная шляпа.

— Куда вы меня везете? — наконец спросила она.

— К себе домой.

Она вздрогнула.

— Зачем?

— Налью вам чего-нибудь выпить, иначе вы упадете прямо на улице. — Он говорил сухо и, как ни странно, чуть насмешливо. — И вообще, я не советовал бы вам бродить по городу в такую пору. Чего ради вы вышли? У вас есть дом?

— Я живу в доме для рабочих при фабрике. Я вышла поискать врача — мой ребенок опасно болен. И еще… у меня нет денег.

— А муж у вас есть?

— Был. Он меня оставил.

Мужчина кивнул, то ли равнодушно, то ли согласно, и ничего не сказал.

Вскоре сырой узкий коридор улицы сделал поворот, и экипаж остановился возле большого дома с темными окнами и величавым входом. Незнакомец сказал Мари:

— Выходите! Идите в дом.

— Но я, мой ребенок… — слабо сопротивлялась Мари, чувствуя, как ее охватывает смертельное отчаяние. Что будет, если она потеряет Талассу, живой комочек надежды и радости?!

Мужчина повел ее к дому, слегка придерживая за локоть. Они вошли внутрь. Там было тепло и уютно.

— Вашему ребенку не станет лучше, если вы вообще не вернетесь домой, — сказал мужчина. Он скинул пальто и теперь наливал в рюмку какую-то жидкость. — Вот, выпейте это и посидите здесь немного, а потом вас отвезут туда, где вы живете. Пейте, вам поможет, я говорю как врач.

Мари замерла с рюмкой в руке.

— О! Так вы… вы можете мне помочь?!

— Сколько вашему ребенку?

— Два месяца.

— Нет, — резко отвечал он, — я ничего не понимаю ни в детях, ни в детских болезнях. И крайне редко останавливаю экипаж, когда вижу отчаявшегося бедняка, даже если он умирает посреди улицы. Просто я принял вас… словом, не за ту, кем вы являетесь, и мне стало неловко. И я не подаю милостыни. Я помогаю людям другим способом. Меня зовут Пьер Шатле, хотя вы вряд ли слышали мое имя. Я хирург, если вам известно, что это такое. А как зовут вас?

— Мари.

Затеплившийся в ней лучик надежды исчез, и она сидела безучастная, поникшая. Она послушно выпила коньяк, потом встала и молча побрела к дверям. Она не могла говорить. Горло сжимало смертельное, как удавка, ожидание страшного несчастья.

— Подождите, Мари, я найму для вас экипаж. И вы могли бы хоть поблагодарить меня. — Он улыбнулся одними губами. — Признаться, я не собирался сегодня возвращаться домой. У меня был крайне тяжелый день, и я хотел немного выпить и провести время с женщиной определенного сорта — просто, чтобы обо всем забыть.

Мари остановилась и неподвижно стояла несколько секунд, словно приросшая к полу.

— Вы бы заплатили этой женщине?

— Разумеется.

— Сколько?

— Больше пяти франков я еще никому не давал.

— Хотите, я сделаю то, что сделала бы та женщина, и вы дадите эти деньги мне?

Он смотрел на нее с живым интересом.

— А вы когда-нибудь зарабатывали деньги таким способом?

— Нет, и не собиралась, но выбирать не приходится.

Он медленно выпил, наблюдая за ней поверх рюмки, потом опустился в кресло. Молодая женщина продолжала стоять. Ее приподнятые брови были резко надломлены, взор сверкал.

— Нет, Мари, — сказал Пьер Шатле, — вы мне не нужны. Вы стоите, пронизанная отчаянием, и предлагаете себя как кусок мяса. Вы не похожи на женщину для удовольствий. Так и быть, я отступлю от своих правил и дам вам деньги просто так. — И, порывшись в кармане, вытащил две монеты по пять франков: — Вот, возьмите. Это не милостыня, а просто помощь.

— Спасибо. — Мари повернулась, чтобы уйти, но потом снова остановилась. — Простите… — Она замялась. — Если я правильно поняла, вы тот доктор, который может… — И она коротко изложила историю Кристиана.

Вопреки ожиданиям Пьер Шатле слушал очень внимательно.

— Интересный случай! Я взялся бы за него даже из любопытства.

— Вы сделали бы это бесплатно?

Он улыбнулся ее наивности.

— Конечно нет.

— Это стоило бы… много?

— Да.

— Сколько?

— Не могу сказать точно, но не менее двух тысяч франков. И я не даю обещания, что больной останется жив.

Неожиданно Мари рассмеялась. Бог мой, да разве есть на свете ремесло, позволяющее заработать такие деньги!

— Еще раз спасибо. Прощайте, — сказала она.

— Мари, — Пьер Шатле поднялся с места. — Я хочу вас предостеречь… Не вступайте на путь продажной женщины. Вам придется идти наперекор нравственным и человеческим законам, а в первую очередь — самой себе.

— Я пошла бы на такое только для того, чтобы помочь своим близким.

Пьер Шатле смотрел на нее задумчиво и серьезно.

— А вам не кажется, что они предпочли бы умереть, чем принимать добытую таким путем помощь?

— Нет ничего страшнее смерти.

— Самое страшное, Мари, не принадлежать самому себе.

Она ушла в ночь, притихшая и задумчивая. Этот человек сказал ей нечто такое, о чем невозможно не думать. Мари уехала с острова именно потому, что боялась потерять себя, и только уехав, поняла, что ее счастье, ее будущее — именно там. О, чего бы она не отдала теперь за то, чтобы вернуться!

Когда Мари возвратилась в барак и принесла десять(!) франков, Франсуаза и Луиза замерли от изумления.

— Где ты их взяла?!

— Дал один человек.

— Просто так?!

— Да.

— Никто ничего не дает просто так, — сказала Франсуаза. — Жаль, что ты до сих пор этого не поняла.

Как бы то ни было, Мари купила лекарства, и Таласса выздоровела.

… Однажды, вернувшись с фабрики, молодая женщина увидела, что кровать Луизы, которая уже несколько дней не ходила на работу, пуста.

Мари задала вопрос Франсуазе и получила ответ:

— Она в больнице.

— Я навешу ее завтра! — встрепенулась Мари. — А что с ней?

— У нее пошла горлом кровь. Не навещай: такие картины остаются в памяти на всю жизнь, и чем их будет меньше, тем лучше для тебя.

— Но у меня есть два франка, возможно…

— Это не поможет. У меня есть сто франков, но они тоже не помогут. Ее дни сочтены. Старайся помогать тем, Мари, кому еще можно помочь. А судьбу остальных предоставь Господу Богу, — сурово изрекла Франсуаза. Потом прибавила: — Вот что, Мари, поезжай домой, на свой остров, а то пропадешь. Я дам тебе деньги, которые копила на старость. Тебе они нужнее.