Выбешенная этим же самым скотиной мужского пола – в самую точку!

А еще я вынуждена была надеть под пиджак измятую блузку, ибо тратить время и силы на поиск запакованного неизвестно в какой из коробок утюга уже была не в состоянии. А просить утюг у Мари – черта с два! Эта рыжая стервочка явно невзлюбила меня, так и зыркала своими карими глазами в мою сторону. А мне, знаете ли, плевать. У меня и без ее необоснованных претензий хватает срочных вопросов, требующих активных действий.

Потому что я понимаю, что уже сегодня интернет будет забит нашими «романтическими» фото с главным кобелем, пардон, лакомым холостяком этого адова проекта. И я даже представлять не хочу реакцию шефа на все это непотребство.

Не хочу и не буду.

Подумаю об этом, когда приду в офис с высоко поднятой головой и договоренностью – пока устной, но Ронни, кажется, можно верить и на слово, невзирая на его заполошно-придурковатый временами вид – на рекламу нашей продукции, за которой так долго и безуспешно охотился весь отдел маркетинга. Охотился весь отдел, а раздобыла его я. Разве я не молодец?

– Мисс Брукс, я занят, ни с кем меня не соединять.

– Сэр, у меня хорошие новости…

– Позже, я очень занят.

Между прочим, уж на хорошую новость мог бы и выделить пару минут своего драгоценного времени. Можно подумать, я собиралась ему рассказать прогноз погоды. Это же была его идея – потребовать с меня рекламу в обмен на работу. И почему вдруг «мисс Брукс», если мы с шефом давно уже перешли на менее официальный стиль общения?

Время до обеда пролетело… заметно. Не то чтобы оно ползло или как-то тянулось, вовсе нет. Но каждые пару-тройку минут мимо моего рабочего отсека обязательно проходил кто-то с дурацкими фразочками типа «Тебя можно поздравить, Кэтрин?» или «И где же ты так умудрилась, Кэт?». Причем слова говорили одно, а вот откровенно завистливые от дамочек и презрительно-ядовитые от мужчин эмоции чувствовались даже за их фальшивыми улыбочками и шуточками.

И я сперва пыталась реагировать адекватно и доброжелательно, а потом просто забила и стала отнекивалась срочной работой, отвечая большинству «мимо-чисто-проходивших» мимолетным «отвали-на-хрен-со-своими-вопросами» оскалом. И даже не решилась выйти на ланч, отдавая себе отчет в том, что спокойно поесть мне не дадут, а уж чего-чего, а нервных ситуаций мне сейчас хватает и без расспросов жадных до сплетен и новостей коллег.

Где-то ближе к концу рабочего дня, когда я уже готова была грызть от голода и нервного возбуждения свой карандаш, телефон на моем столе замигал лампочкой вызова шефа.

– Мисс Брукс, зайдите ко мне.

Весь день, пока моя змеюка подколодная, которая ночью молча хлопнула дверью перед моим носом, не дав даже возможности пожелать ей сладких снов на новом месте, была на своей офигенски важной работе, я как дурак слонялся по гаражу. И вроде заказов валом, и дел полно, а не работается. Вот и мыкался неупокоенным привидением – то к Мари зашел, то с Ронни перетер по мелочи, то с Саважем покумекали над одним замороченным проектом, Алеене чутка помог с малышкой, пока Рик мотался к па Джеку и ма Линде за какой-то невероятно важной приблудой для Рози. И как раз Алеена куда-то отлучилась на несколько минут, а у меня мелкая на руках возякается, и тут слышу голосок внизу знакомый, долгожданный. И еще один – тоже до хрена какой знакомый и ваще рядом с Кэтрин не по делу обретающийся.

– Ух, ни х… тяжелая какая! Что у тебя тут? Аккумуляторы свинцовые?

И по ее голосу лично мне тут же понятно, что она явно хихикает. Флиртуешь уже, кошка бешеная, да?

– Ох, ковбой, аккумуляторы и прочая крутая мужская ерунда – это по вашей части. А у меня тут все просто и обыденно. Всего-навсего чугунные сковородки.

И чуть не мурлыкает, зар-р-раза, аж шерсть на загривке дыбом встает. И не только шерсть, и не только на загривке, гребаная моторня!

– И зачем тебе столько чугунных сковородок?

– Потому что мне нравится ощущать в руке нечто большое, тяжелое, горячее...

Ах ты ж…

– Смотрю на тебя и верю каждому слову, милая Кэтрин.

– А еще потому что на каждый сорт мяса своя сковородка.

– А это что?

– Тендерайзер.

– М-м-м, звучит… интригующе. И что же ты с его помощью делаешь еще нежнее? (tender – нежный, тендерайзер – прибор, который размягчает жесткое мясо, прим. Авторов).

– Грудинку, ковбой. Некоторые грудинки, из тех, что постарше, страсть как любят, когда их делают нежнее. Перед тем как пожарить.

С-с-сучка… Как теперь выйти к людям с такой ширинкой?

– Хм, дашь попробовать? В смысле готов всячески помочь с процессом размягчения грудинки. Если надо, готов и филейную часть обработать со всей возможной тщательностью.

Это у кого там столько нездорового энтузиазма образовалось внезапно? У Рауля? Ах ты мерзкая скотина, хоть и брат. Похрен на ширинку! Я иду бить тебе рожу, чтобы не покушался на МОИ грудинки и МОЮ филейную часть! Я САМ прекрасно справлюсь с процессом!

Как только вернулась Алеена, бегом всучил ей почти уснувшую манюню и на цыпочках рванул из их комнаты. Взбешенным техасским лонгхорном я скатился по лестнице со второго этажа, не вписавшись в поворот и со всей дури шарахнувшись плечом о дверной косяк.

Так и знал!

Рауль!

И воркующая с ним Кэтрин-змеюка!

На моей, ой, нет, на нашей общей кухне. Но вдвоем! Без свидетелей! Да херли ты тут вообще тусишь, брателла, твое место в покрасочном боксе вообще-то!

Похоже, у нас тут целое змеиное гнездо! Ишь как пришепетывает, змей поганый. Кого я пригрел на груди своей, во имя всех святых? Ну, ща я ваши раздвоенные языки укорочу.

Плавно покачивая задницей, она повернулась спиной к привалившемуся бедром на кухонную столешницу брату и присела. Рауль гулко сглотнул. Я хрустнул костяшками, разминаясь перед неизбежным. Кэтрин встала, с-с-сука, с таким прогибом в спине, что я невольно зашипел сквозь стиснутые зубы. Развернувшись к нему, но все еще не видя меня, она томно протянула.

– Смотри, что у меня есть.

Так. Сегодня нас станет на одного меньше. Прости, ма, прости, па. Надеюсь, Рауль был не самым вашим любимым сыном.

– Славный тесак, – уважительно присвистнул братец-предатель, опасливо поглядывая на... огромный кухонный нож, сверкнувший сталью в руках моей кошки.

На хрен ей нож, если она когтищами располосовать до самого нутра с легкостью может? У меня вон, вся спина до крови разодрана.

– А ты опас-с-сная женщина, Кэтрин.

– Только если не удовлетворена… кхм… жизнью, – все так же томно протянула она. И в этот момент заметила, наконец, меня и, в секунду сменив на лице маску обворожительной соблазнительницы на оскал дикой пумы, злобно рявкнула в мою сторону: – Или гребаными жизненными обстоятельствами.