Мерный ритм восхождения укачал Гандерсена, и у него начали слипаться глаза. Он судорожно держался за складку кожи на спине Срин’гахара и молился о том, чтобы не упасть, если задремлет. В какой-то момент, когда он внезапно проснулся, оказалось, что он держится только левой рукой, а его тело сползло на бок нилдора и висит над почти двухсотметровой пропастью. В другой раз, снова задремав, он ощутил холодный душ и, очнувшись, обнаружил, что ревущий поток воды несется вниз не более чем в десятке метров от него. У вершины нижнего порога нилдоры остановились, чтобы поесть, и Гандерсен плеснул в лицо ледяной водой, чтобы стряхнуть с себя сонливость. Они двинулись дальше. Теперь он чувствовал себя уже лучше; воздух посвежел, дул прохладный ветер. За час до заката они добрались до вершины водопада.

Станция Шангри-Ла внешне не изменилась: три разного размера блока из темного переливающегося пластика и тщательно ухоженный сад, полный необычных тропических растений, заросшие ползучими стеблями веранды с видом на реку. Гандерсен почувствовал сухость в горле и дрожь в ногах.

– Как долго мы можем здесь остаться? – спросил он Срин’гахара.

– А как долго ты бы хотел?

– День, может быть, два – еще не знаю. Зависит от того, как меня здесь встретят.

– У нас пока еще есть время, – сказал нилдор. – Я и мои друзья расположимся в зарослях. Когда ты сочтешь, что пришла пора двигаться дальше, приходи к нам.

Нилдоры не спеша скрылись в зарослях, а Гандерсен направился к станции. У входа в сад он остановился. Деревья были суковатые и кривые, с длинными, широкими неровными листьями, свисающими вниз. Горная флора отличалась от растительности на юге, хотя и здесь царило лето. В здании мерцал свет. Везде чувствовался порядок, что резко контрастировало с разрушенной биостанцией и кошмарным зрелищем на станции с грибовидными слизняками. Даже сад возле отеля не был ухожен до такой степени.

Четыре аккуратных ряда мясистых, неприлично выглядевших розовых лесных «свечек» росли по сторонам дорожки, которая вела к зданию. Слева и справа стояли небольшие рощицы стройных, высоких деревьев с шаровидными цветами; их ветви сгибались под тяжестью гигантских плодов. Рядом росли деревья халлигалли и кусты горькой ягоды – растения для этих мест экзотические, привезенные из влажных экваториальных тропиков – и могучие деревья мечецвета, вздымавшие к небу длинные блестящие тычинки своих цветов. Изящные лианы извивались по земле, но отнюдь не где попало. Гандерсен прошел еще несколько шагов и услышал мягкий печальный вздох кустов сенсифрона, мягкие волосатые листья которых сворачивались и сжимались, осторожно раскрываясь, когда он проходил мимо, и снова захлопываясь, когда он поворачивался, чтобы бросить на них быстрый взгляд. Еще два шага, и он подошел к невысокому дереву, названия которого он не помнил, с гладкими красными летучими листьями, которые отрывались от тонких ветвей и уносились прочь; на их месте немедленно начинала расти свежая листва.

Это был волшебный сад. Но неожиданности были еще впереди. За зарослями плюща Гандерсен обнаружил полукруглый участок, поросший тигровым мхом – хищным растением с недружелюбного центрального плоскогорья. Мох мог расти и в других частях планеты – например, в отеле на побережье, где он уже вышел из-под контроля, – но Гандерсен помнил, что Сина испытывала к нему непреодолимое отвращение, так же как и ко всему, что произрастало или обитало на этом жутком плоскогорье. Хуже того, взглянув вверх, он увидел большие массы трясущегося студня, пронизанного синими и красными нервными волокнами, свисавшие с нескольких высоких деревьев, – других хищных тварей, тоже с центрального плоскогорья. Что делают эти зловещие создания в этом зачарованном саду? Мгновение спустя он увидел третье доказательство того, что страхи Сипы перед плоскогорьем давно миновали: дорогу ему перебежало одно из толстых, похожих на выдру животных, которые так донимали их с Синой в ту страшную ночь. Оно остановилось, шевеля носом и приподняв цепкие лапы, словно искало, что бы схватить. Гандерсен шикнул на него, и животное скрылось в кустах.

Из тени появилась массивная двуногая фигура и преградила Гандерсену путь. Гандерсен подумал сначала, что это сулидор, но тут же сообразил, что это всего лишь робот, вероятно, садовник.

– Человек, что ты здесь делаешь? – низким голосом спросил робот.

– Я гость, – ответил Гандерсен, – путник, который ищет ночлега.

– Женщина ждет тебя?

– Наверняка нет. Однако она захочет меня видеть. Скажи ей, что пришел Эдмунд Гандерсен.

Робот внимательно посмотрел на него.

– Я скажу ей. Оставайся, где стоишь, и ничего не трогай.

Гандерсен ждал. Шло время. Становилось все темнее, появилась одна луна. Некоторые деревья в саду начали светиться. Змея, похожая на тех, у которых когда-то добывали яд, бесшумно скользнула прямо у него под ногами и скрылась. Ветер изменил направление и донес издали отзвуки разговора нилдоров.

Наконец робот вернулся.

– Женщина хочет тебя видеть. Иди дальше по аллее и входи в дом, сказал он.

Гандерсен поднялся по ступенькам. На веранде он заметил странные растения в горшках, стоявшие как попало, видимо, ожидавшие пересадки. Некоторые шевелили усами и подмигивали огоньками, чтобы приманить намеченную жертву. Гандерсен вошел внутрь, и, не увидев никого внизу, схватился за упругую лиану и оказался на веранде второго этажа. Он заметил, что станция поддерживается в порядке как внутри, так и снаружи: каждая поверхность была чистой и светлой, обои не полиняли, сувениры со многих планет стояли на своих местах. Эта станция выглядела так всегда, но сейчас, в годы заката земного присутствия на Белзагоре, он не ожидал увидеть ее в таком состоянии.

– Сина! – позвал он.

Она стояла на веранде, облокотившись на барьер. В свете двух лун он заметил глубокую щель между ее ягодицами и подумал, что она решила принять его без одежды. Однако, когда она обернулась, оказалось, что спереди ее прикрывает какое-то странное одеяние – светлая желеобразная масса, бесформенная, с пурпурными точечками и металлическим блеском, нечто вроде огромной амебы. Это «нечто» облегало ее живот и бедра. Ноги и плечи оставались обнаженными, обнажена была и левая грудь, но одна широкая псевдоподия закрывала правую. Таинственная масса была прозрачной, и Гандерсен мог отчетливо видеть красное пятно прикрытого соска Сины и узкую впадину ее пупка. По-видимому, масса была живой, поскольку начала расползаться, выпуская щупальца, которые обволокли левое бедро и правую голень Сины.

Чудовищность ее костюма повергла его в изумление и некоторое смущение. Сама Сина при этом казалась прежней Синой. Она чуть пополнела, груди стали тяжелее, бедра шире, однако продолжала оставаться привлекательной женщиной в расцвете лет. Но прежняя Сина ни за что бы в жизни не позволила, чтобы нечто подобное прикасалось к ее коже.

Она не спускала с него взгляда. Ее блестящие черные волосы, как когда-то, падали на плечи. На лице не было ни единой морщинки. Она смотрела ему прямо в глаза, без смущения, прочно упираясь в землю ногами, спокойно опустив руки, высоко подняв голову.