— Отпущу.

— Прямо сейчас? И с бойцами?

— Прямо сейчас и с бойцами, хотя рядовой у тебя, оказывается, клиент ценный, мне уже предлагали за него круглую сумму. Но отпущу, потому что людьми не торгую.

— Что ж, тогда отпусти.

— Хорошо. Но вам отсюда самостоятельно не выбраться. Слишком далек путь до ближайшего блокпоста. В лесу может произойти что угодно. А я не хочу, чтобы ты погиб или попал в рабство к какому-нибудь идиоту-наркоману. Так что лучше подожди до вечера.

Сергей, не ожидавший такого поворота событий, машинально спросил:

— А что изменится вечером?

Голос Балаева оставался по-прежнему спокойным:

— Ничего особенного. Вечером ко мне должен приехать на джипе гость. Он вас и вывезет прямо к блокпосту. Правда, к утру следующего дня, но ночевку вам обеспечат, равно как и полную безопасность. Хотя, если ты настаиваешь на немедленном и самостоятельном уходе, держать не буду.

— Ладно, подождем до вечера.

— Разумно.

— Я могу идти к подчиненным?

— Конечно. Завтрак, обед и ужин — по распорядку, который доведет тот человек, что привел тебя сюда. Охрану я сниму, но по базе ходить запрещаю, сам понимаешь, не парк отдыха.

— Понимаю. Я пошел?

— Иди.

Солоухов поднялся, прошел до двери, но остановился и, повернувшись, спросил:

— Чечен! А почему ты сменил фамилию и имя? Знаю, многие из ваших главарей так делают. Но не понимаю, это что, дань моде или нечто другое?

Балаев взглянул на Сергея вдруг ставшими печальными глазами и задал встречный вопрос:

— Не забыл, как на свадьбе моей гуляли в Гудермесе?

— Конечно, не забыл. Такую свадьбу разве забудешь? Тем более нам тогда постоянно есть хотелось, молодые еще были. Ты же на русской девушке женился. Дай бог памяти, ее звали Таня, так?

Балаев подтвердил:

— Так. Именно, Танюша, моя одноклассница. Она меня и из Афгана ждала, потом в Забайкалье служили, ютились в однокомнатной квартире дальнего глухого гарнизона, где я комбатом был. Сын Игорь родился. Удивляешься, почему у чеченца и вдруг сын с русским именем?

— Да нет. Хотя обычно вы детям свои имена больше даете, независимо от национальности супруги.

— У нас с Таней вышло необычно. У нее был брат, на два года постарше. Под Кандагаром на мине подорвался. Его звали Игорем. В честь брата жены и назвали сына. А фамилия у них моя, естественно, осталась — Карсановы. Я их перед тем, как сюда в девяносто четвертом вернуться, в Вологодскую область отправил, туда родители жены переехали. Для них майор Советской Армии Карсанов пропал без вести. Поэтому вместо Карсанова в Чечне появился Умар Балаев, он же Дервиш.

— И ты не поддерживаешь с семьей никаких отношений?

— Нет. Я не хочу, чтобы в райцентре, где они живут, кто-нибудь узнал, что Игорь сын, а Таня жена чеченского боевика, террориста. Пусть уж их муж и отец числится пропавшим без вести в начале Первой чеченской кампании. И еще. Об этом здесь никто не знает. Теперь узнал ты. Надеюсь, дальше тебя данная информация не уйдет ни при каких обстоятельствах?

— Это я тебе обещаю, Ваха!

— Все, Серега, иди! Не будем больше ни о чем говорить.

Майор вышел в штабной отсек. Там, в дальнем углу, на скамейке за столом сидел чеченец, которого при входе видел Солоухов. Балаев от порога своего кабинета приказал ему:

— Заид! Офицера — в сарай, охрану снять, дверь не закрывать. Обеспечить пищей из общего котла. Если у пленных возникнут проблемы, реши их. Они свободны, но по лагерю перемещаться не имеют права. Это пока все. Выполняй.

Заид, не задавая лишних вопросов, которые вполне могли появиться у него в результате неожиданного решения, принятого Дервишем, спокойно ответил:

— Есть, командир. Приказание будет выполнено.

И, указав Сергею на полог, чеченец предложил:

— Прошу на выход, майор.

Спустя несколько минут Солоухов вошел в сарай, где его с нетерпением ждали Чупин с Капустиным. Они почти одновременно спросили у офицера:

— Ну что, товарищ майор? Вас допрашивали?

Сергей прошел к своей лежанке, опустился на матрас. Только после этого ответил:

— Нет, меня не допрашивали. Я просто поговорил с полевым командиром, чьи люди взяли нас в плен.

У Капустина вырвалось:

— С самим Дервишем?

Майор утвердительно кивнул головой.

— И что?

— А то, что он принял решение отпустить нас.

Удивлению солдат не было предела. Чупин произнес:

— Как отпустить?

Сергей вздохнул:

— Вот так. Отпустить, и все.

Капустин засуетился:

— Так мы можем уйти?

Солоухов остановил молодого солдата:

— Остынь, Артем. Мы можем уйти, но не сейчас. Сейчас это опасно. Вечером Дервиш обещал вывезти нас из лагеря. По пути ночевка, а утром выход на наш блокпост.

Капустин восторженно взглянул на Чупина:

— Слышал, сержант? Это ж надо вот так-то.

Казалось, солдат, выдержавший тяжелейший бой и достойно воспринявший плен, который мог закончиться для него страшными пытками, сейчас готов был кричать, как мальчишка, от радости.

Чупин цыкнул на него:

— Угомонись, Капуста!

И обратился к Солоухову:

— А Дервиш не обманет? Не готовит ли он какую подлянку?

От этих слов притих и Капустин. Сергей успокоил подчиненных:

— Дервиш не обманет, и никакой подлянки не будет. А вы лучше приведите себя в порядок.

Чупин развел руками:

— Как? У нас ни бритвы, ни воды умыться, ни нитки с иголкой залатать камуфляж.

Майор попросил:

— Дайте-ка мне, если осталось, сигарету.

Сержант передал офицеру «бычок».

— Пойдет. А насчет принадлежностей — не волнуйтесь, после доставки завтрака получим все необходимое. Туалет за углом, охраны у сарая нет, но по лагерю не шастать. Это приказ.

После сытного завтрака, получив туалетные принадлежности, бадью с водой, нитки и иголки, Чупин с Капустиным принялись приводить себя в порядок. То же самое сделал майор. После чего вновь лег на свой матрас в углу. Все его мысли кружились вокруг разговора с бывшим сослуживцем и боевым товарищем Вахой Карсановым, или Умаром Балаевым по прозвищу Дервиш.

Этот день, 4 июня, для пленников тянулся бесконечно долго. По крайней мере, так казалось им. Все ждали вечера. И он наступил вместе с ужином, который Солоухову, Чупину и Капустину доставили, как всегда, в сарай. Только на этот раз блюд в нем было больше.