— Ладно, — хмыкнув, сказал Грязнов-старший. — Мне это все по барабану. Коля, ты бездельничаешь?

— Вроде того.

— Очень кстати, вот эту папку нужно отвезти в Мосгорпрокуратуру, отдать следователю Васильеву. Есть такой неприятный тип…

— Знаю его, — оживился Щербак.

— Тем лучше. Здесь внутри дело, над которым вы сейчас работаете. Между нами, есть подозрение, что Васильев из него убрал показания нежелательного свидетеля. В общем, Денис в курсе всех нюансов.

— Расписка от Васильева требуется?

— Нет.

Грязнов-старший уехал, а Щербак остался сидеть, глядя на папку и не испытывая ни малейшего желания заглянуть внутрь. Сколько он видел на своем веку таких дел, а ведь он был опер, не следователь…

— И что же ты не едешь? — поинтересовался Макс.

— Растягиваю удовольствие, — буркнул Щербак. Вдруг какая-то светлая мысль разгладила морщины у него на лбу. — Слушай Макс, ты помнишь какие-нибудь крылатые выражения из тридцатых годов? Знаешь, был такой знаменитый прокурор Вышинский, на «врагов народа» наезжал.

— Ну знаю, и что?

— Ты бы мог найти в Интернете газеты тех времен с его речами? Где он на Бухарина какого-нибудь наезжает?

— Сами газеты — это проблематично. Проще достать тексты этих речей в современных источниках.

— Максушка, ну постарайся, родной, — стал канючить Щербак. — Найди мне такую газетку. Гений ты, в конце концов, или нет?

— Вообще-то в Ленинской библиотеке архивы СМИ сейчас компьютеризируют, — подумав, сообщил Макс. — Ну, допустим, найду я, и что дальше?

— Дальше — сделай газету.

— Как это?

— Просто распечатай мне газетный разворот целиком

Спустя два часа Николай Щербак сидел в своей машине и ждал, пока Васильев выйдет из здания Мосгорпрокуратуры. Рабочий день у следователя закончился уже час назад, и по всем прикидкам ему пора было отчаливать. Щербак, впрочем, никуда не торопился и курил «Салем» с ментолом. Интересная штука табак, думал Николай. Вот ведь при советской власти выбор был несравненно меньше и хуже, не было никаких таких наворотов — «облегченные», «с ментолом», — никто не указывал на коробках содержание смолы и никотина, а ведь все равно вкус табака был несравненно лучше, гуще, ароматнее… Старею я, что ли, оборвал он сам себя. Может, и вода тогда была мокрее, и сахар слаще? И таких уродов, продажных следователей, как Антон Викторович Васильев, было меньше? Ну нет, уродов во все времена был один и тот же неизменный процент. И при Гитлере, и при Иисусе Христе, царство ему небесное. Как говорится, энергия ниоткуда не появляется и никуда не исчезает…

Наконец следователь показался в дверях. Он был не один. Под руку с ним шла хорошенькая барышня. Парочка спустилась с крыльца и ждала, пока подъедет служебная машина.

— Антон Викторович! — Васильев обернулся и уставился на Щербака. А Щербак был сам мистер Хорошие Манеры. — Меня просили передать. — Он улыбнулся и протянул следователю пакет.

Тот машинально взял и тут же побледнел, округлив глаза:

— Что это?!

Дело Беднякова Щербак завернул в «газету», которую ему распечатал Макс, так чтобы бросался в глаза угрожающий заголовок «Расстрелять как бешеных собак!». Никакой конкретной цели Щербак не преследовал, он сделал это из любви к искусству, потрепать нервы такому типу, как Васильев, само по себе было приятно. И Николай пожал плечами: не мое, мол, дело, я только скромный курьер. Но Васильев сверлил его взглядом. Он-то был сам мистер

Подозрительность. Васильев снял «газету» и обнаружил хорошо знакомую ему папку. Он тупо уставился на нее, потом снова перевел взгляд на Щербака, видно пытаясь связать его скромную персону с Турецким.

— Я вас вспомнил, — прошипел вдруг Васильев. — Я видел вас в… в частной охранной фирме[2]. Вы работаете с Грязновым?

Щербак улыбнулся и покачал головой:

— Ну что вы, я скромный страховой агент. Страхую людей от разных неприятностей. Например, от глупости. Или от жадности.

Тут подошла служебная «Волга», и это вывело Васильева из замешательства.

— Или от проблем со здоровьем, в смысле по мужской части, — вежливо предложил Щербак, откровенно улыбаясь даме Васильева. У нее был вид профессиональной секретарши. Неужели старший советник юстиции, не стесняясь, тащит девок с работы? Нет, тут что-то другое… Щербак, который всегда носил в кармане пиджака маленький фотоаппарат, умудрился ее незаметно сфотографировать.

Подождав, пока девушка усядется в машину, он перегнулся через крышу «Волги» и интимно сообщил Васильеву:

— Секс передается по наследству, Антон Викторович. Если ваши родители им никогда не занимались, то у вас тоже очень мало шансов им заняться.

Васильев пошел пятнами, но ничего не ответил.

Бедняков. 20 мая

После посещения налоговой инспекции Бедняков ощутил жгучее желание составить рапорт — невероятно, но факт! И подать начальству. Пусть Звягинцев рвет и мечет, сколько ему заблагорассудится. Как любой человек, Бедняков уникален по своей сути и двойников терпеть не намерен!

Правда, осуществить задуманное удалось лишь наполовину: Звягинцев был на совещании. Пока Бедняков занимался литературными экзерсисами, глаза ему мозолила лежавшая на столе записка Шаповалова: «Есть информация. С тебя причитается».

Если бы всплыло нечто важное — вызвал бы по пейджеру, не стал бы записки писать, подумал Бедняков. Или все-таки зайти? Он посмотрел на дверь кабинет опера. Зайти — так наверняка какую-то свинью подсунет. Но любопытство победило разум и, повинуясь его зову (или зуду?), побрел Бедняков к оперу за обещанной информацией.

— Баллистика подтвердила, что Гарина шлепнули из твоего пистолета, — сообщил Шаповалов с видом человека, постигшего тайную суть вещей.

Бедняков особенно и не сомневался, что найденный на стройке ПМ окажется орудием убийства, хотя конечно же приятно было почувствовать себя пророком.

— Пистолет уже не мой, а твой. Или этого нехорошего человека — следователя Дудко.

— Вот! Вот в чем вопрос! Сейчас устрою вам очную ставку.

— Каким это образом. — удивился Бедняков. —

Он что, теперь у нас тут поселился? Так лучше не надо. Я за себя не ручаюсь.

Но Шаповалов не послушал и куда-то побежал. Через несколько минут он вернулся вместе с Дудко, — оказывается, действительно следователь межрайонной прокуратуры снова оыл у них в отделе.

— Привет! — И вот он уже как ни в чем не бывало протягивал Беднякову руку.

Первым желанием Беднякова было бросить следователя через бедро — прямиком в корзину для бумаг. Но он тут же решил приберечь этот аргумент для дальнейшей дискуссии и демонстративно засунул руки в карманы.