Возвращение на родину означало возобновление профессионального сотрудничества сына и отца, что также подарило Иммануилу и Андриетте возможность вновь после четырехлетней разлуки видеться и общаться с Альфредом. Кроме того, родители были рады общаться со старшим сыном Робертом, который зимой 1862 – 1863 годов пребывал в Стокгольме.

Жена Роберта Полин, урожденная Леннгрен

Из трех старших братьев Роберту тяжелее всего было найти конкретное применение своим разносторонним способностям. Альфред был химиком, Людвиг – инженером, который в юном возрасте принимал деятельное участие в управлении механическим заводом. Роберт же во многом походил на отца: он был более дилетантского склада ума, изобретатель и химик – судя по всему, хороший, – но с разбросанным спектром интересов. Он принимал участие в различных ремонтных проектах в Петербурге, какое‑то время производил кирпич в окрестностях, предпринимал попытки наладить экспорт, но неудачно.

По приезде в Стокгольм он был уже как год женатым человеком. Его жена, Полин Леннгрен, родилась в шведско-финском Петербурге, но жила в Хельсинки. Ее родители – предприниматель Карл Леннгрен и его жена, Ева, урожденная Лешь – были в близких отношениях с Нобелями: супруги были крестными Эммануила в 1859 году. Вскоре после этого Роберт посватался к девятнадцатилетней Полин, за которой ухаживали и Альфред, и Эмиль. Любовное соперничество привело к размолвке, прежде всего между старшими братьями, и в письмах Роберт уговаривал Полин выказывать Альфреду «наибольшую холодность, на которую ты способна, это единственный способ отрезвить его».

Что же касается шестнадцатилетнего Эмиля, его кровь так горячо бурлила, что по приезде в Стокгольм осенью 1859 года он бросил мать и кузину Лоттен в шведской столице, а сам вернулся в Хельсинки. Это заставило Роберта просить Полин не позволять Эмилю «быть столь навязчивым, как раньше, но используй всё твое влияние и постарайся, чтобы он вернулся в Стокгольм». Полин прислушалась к просьбе, и 14 октября Эмиль с билетом и паспортным документом в руках был посажен на корабль, идущий в Швецию. Вернувшись в Стокгольм, он продолжал писать ей письма, и Роберт вновь обратился к Полин, умоляя ее «самым сердечным образом как можно скорее прервать переписку с Эмилем, ибо каждое новое твое письмо только подливает масло в огонь».

Отчаянная борьба за сердце Полин была следствием того, что круг знакомств молодых шведскоязычных людей в Петербурге был весьма ограничен. Количество социально приемлемых семей с детьми, достигшими брачного возраста, было очень небольшим. Встречались они, как правило, в церкви по праздникам и по выходным. (Более обширное шведское общество возникло в конце XIX века, о чем более подробно – в одной из последующих глав.) Намерения оставить этот круг и найти себе пару в русских семействах осложнялись как религиозными, так и гражданскими обстоятельствами.

Когда в октябре 1862 года Роберт переехал в Стокгольм, Полин была на втором месяце беременности, но продолжала жить в Хельсинки. После сватовства Роберт неустанно искал источник дохода, достаточно крупный и стабильный, чтобы обеспечить ей жизнь, соответствующую ее происхождению и социальному уровню. Это и стало главной причиной его переезда. Его будущий тесть Карл Леннгрен, как уже было сказано, принимал участие в делах семьи Нобель в Петербурге. Помимо первой механической мастерской Иммануила, он также участвовал в компании «Северное пароходство», в правление которого входил Роберт. Дела пароходства шли неважно, и Роберт очень хотел, чтобы вложенные Леннгреном деньги были возвращены до свадьбы с его дочерью. Людвиг, три года ожидавший женитьбы на Мине, старался утешить брата: «Я помню эту муку – иметь невесту, которая ждет, и не иметь надежных средств на будущее».

Пока Роберт и Полин не могли обвенчаться, Роберт жил в Петербурге, а Полин – у родителей в Хельсинки. В течение всего затяжного «Процесса против Казны» Роберт в каждом письме уверял Полин в том, что всё будет хорошо и завод получит возмещение понесенных убытков. «То, что процесс будет выигран, можно считать делом решенным, но мы должны запастись терпением, – писал он в ноябре 1860 года. – Когда мы получим деньги и я стану богатым, тогда увидишь, как все те, кто сегодня судит да рядит, в один момент станут льстить да заискивать. У нас здесь, в Петербурге, уже поговаривают о том, что Нобели выиграют процесс против Казны».

Как мы уже знаем, этого не случилось. Тем не менее летом 1861 года Роберт приехал в Хельсинки, где 21 декабря состоялась их с Полин свадьба. Затем молодожены какое‑то время проживали в Петербурге. Но жизнь в российской столице оказалась не по нраву Полин, поэтому пара вернулась в Хельсинки. В Финляндии Роберт предпринял очередную попытку запустить дело, которым занимался еще в Петербурге, – производство огнеупорного кирпича. В местечке Кальбэк, что в тридцати километрах от Хельсинки, весной 1862 года Роберт основал кирпичную фабрику, разместил в прессе объявления о найме рабочей силы, но уже в октябре он снова переехал в Стокгольм.

Причины очередной смены места жительства были и личного, и профессионального характера. Он рвался из Хельсинки, где плохо шли дела с кирпичным производством, и где он подвергался сплетням и наветам со стороны жениной родни. «Одно я знаю точно, а именно что в Хельсинки я больше никогда жить не буду. Всё, что с связано с этим городом, настолько мне ненавистно, что я охотнее умру, чем буду там», – писал он жене после отъезда. И он так же рьяно рвался в Стокгольм, где надеялся освоить дело, за которым, как он полагал, было большое будущее, а именно пивоварение.

Стокгольмская пивоварня в 1861 году, когда там работал Роберт

Роберт был далеко не единственным, кто верил в огромную прибыльность пивоваренного дела в период, когда ранее существующие сорта пива стали вытесняться новым – баварским. Он планировал приобрести необходимые знания и навыки в Швеции, чтобы затем открыть свое пивоваренное производство в России. Намерения эти снискали безоговорочную поддержку братьев. «От пороха к пиву – можешь ли ты, дорогой Роберт, сказать, какого размера здание, по твоим расчетам, требуется под пивоварню и какой капитал необходим для ее оснащения? Сколько – на здание и сколько – движимого капитала? – писал ему Альфред. – Людвиг уже вовсю занимается этим делом. И если я в чем‑либо смогу быть полезен, то можешь быть уверен, что не премину».

Роберт проходил практику в разных пивоварнях, преимущественно на основанном в 1859 году Стокгольмском пивоваренном заводе. Выбор этот вряд ли был случайным. Основателем и председателем правления был Юхан Вильгельм Смитт, один из ведущих предпринимателей того времени, который входил в число богатейших людей страны. Основу своих капиталов он заложил в Южной Америке, а после принял участие в основании Стокгольмского частного банка, членом правления которого состоял. Бэтти Эльде, тетка Роберта по отцу, была знакома со Смиттом по социально-благотворительной работе, и, возможно, благодаря этим связям Роберт устроился на пивоварню.