— Я не берусь его толковать. Но серьезно думаю, что тебе некоторое время следует быть крайне осторожной. О Боже, кажется, я становлюсь похожей на полоумную цыганку-гадалку типа Марии Успенской из тех старых фильмов ужасов тридцатых годов, однако я по-прежнему считаю, что тебе не стоит пренебрегать всем тем, что ты увидела в своем сне. Особенно после того, что уже произошло.

* * *

После обеда, брызнув жидкого мыла в раковину с грязной посудой, Грейс спросила:

— А как ваши дела с усыновлением ребенка? Все идет хорошо?

Кэрол замялась. Грейс взглянула на нее.

— Что-нибудь не так?

Снимая с крючка полотенце для посуды и разворачивая его, Кэрол сказала:

— Да нет. В общем-то, нет. О'Брайен говорит, наше заявление будет рассмотрено положительно. По его словам, нет никаких сомнений.

— Но тебя это все-таки беспокоит.

— Немного, — призналась Кэрол.

— Почему?

— Не знаю. Просто... у меня такое чувство...

— Какое чувство?

— Что ничего не получится.

— Но почему?

— Никак не могу отделаться от мысли, что кто-то пытается помешать нам усыновить ребенка.

— Кто?

Кэрол пожала плечами.

— О'Брайен? — спросила Грейс.

— Нет-нет. Он на нашей стороне.

— Кто-то из рекомендательной комиссии?

— Я не знаю. У меня нет никаких конкретных доказательств проявления недоброжелательности по отношению ко мне или к Полу. Я не могу ни на кого показать пальцем.

Вымыв серебряные приборы, Грейс положила их в сушилку и сказала:

— Ты так давно ждала этого момента, что сейчас тебе просто не верится, и тебе уже мерещатся всякие невероятные вещи.

— Возможно.

— А еще ты напугана вчерашней молнией и сегодняшним происшествием.

— Может быть.

— Ничего удивительного. И меня это тоже до смерти напугало. Но с усыновлением все будет в порядке.

— Надеюсь, — ответила Кэрол. Но тут же, вспомнив о потерянных заявлениях, засомневалась.

* * *

Когда Пол вернулся из бюро с новыми бланками заявлений, дождь уже перестал, но по-прежнему дул сырой холодный ветер.

Достав из гаража лестницу, он забрался на самую пологую часть крыши. Мокрые кровельные доски поскрипывали у него под ногами, когда он осторожно подбирался по скату крыши к телевизионной антенне, закрепленной возле кирпичной трубы.

Ноги казались ватными. Он немного страдал акрофобией, но никогда не давал развиться этому страху, заставляя себя, как сейчас, преодолевать его.

Добравшись до трубы, он взялся за нее рукой и посмотрел вокруг на крыши соседних домов. Мрачное сентябрьское небо нависло очень низко, настолько низко, что казалось всего в шести-восьми футах от самых высоких домов. Создавалось впечатление, что, подняв руку, можно было дотянуться до туч и постучать по ним, и тогда раздастся глухой металлический звук.

Развернувшись спиной к трубе, Пол осмотрел антенну. Пластина основания держалась на четырех болтах, уходивших сквозь кровлю к брусу крыши или к обвязке двух брусьев. Все болты были на месте. Ни один из них не развинтился. Пластина жестко крепилась к крыше, и антенна была надежно закреплена. Она никак не могла являться причиной стука, сотрясавшего весь дом.

* * *

Вымыв посуду, Грейс и Кэрол пошли в кабинет. Там стояла вонь кошачьих испражнений. На сиденье большого кресла Аристофан решил устроить себе туалет.

— Я просто не верю своим глазам! — воскликнула ошеломленная Грейс. — Ари всегда ходит в отведенную ему коробку. Такого никогда раньше не было.

— Он всегда отличался некоторой сумасбродностью, разве нет? И привередливостью.

— Да, но ты только посмотри, что он натворил. Теперь на этом кресле придется менять обивку. Кажется, надо найти этого негодника, ткнуть его сюда мордой и задать ему хорошую трепку. Я не хочу, чтобы это вошло у него в привычку. Этого еще не хватало!

Они осмотрели все комнаты, но Аристофана так и не нашли. Видимо, он улизнул из дома через свою крошечную дверку на кухне.

Вернувшись вместе с Грейс в кабинет, Кэрол заметила:

— Ты мне рассказывала, что Ари что-то разодрал.

Грейс поморщилась.

— Да. Не хотела тебе говорить... Он разделался с одной из подаренных тобой замечательных расшитых подушечек. Мне чуть дурно не стало. В них было вложено столько труда, и вдруг этот...

— Успокойся, — ответила Кэрол. — Я сделаю тебе еще парочку таких же. Я обожаю этим заниматься. Вышивание меня успокаивает. Я спросила лишь потому, что, если Ари ведет себя каким-то непонятным образом, с ним, может быть, что-то не так.

Грейс нахмурилась.

— На вид он здоров. Шерсть блестит, и энергии хоть отбавляй, судя по всему.

— Животные во многом похожи на людей. А когда человек неожиданно начинает себя странно вести, это может являться показателем какого-то физического недуга — от опухоли в мозгу до расстройства желудка.

— Думаю, мне следует обратиться к ветеринару.

— Может, нам стоит поискать Ари на улице, пока нет дождя? — предложила Кэрол.

— Бесполезное занятие. Когда кот хочет, чтобы его не нашли, его не найдут. Кроме того, к ужину он вернется. Ночью я его не буду выпускать, а утром отвезу к ветеринару. — С этими словами Грейс взглянула на безобразие на кресле и сокрушенно покачала головой. — Это не похоже на моего Ари, — озабоченно произнесла она. — Совсем не похоже.

* * *

...На открытой двери стоял номер триста шестнадцать.

Кэрол нерешительно переступила порог бело-голубой больничной палаты и остановилась. В помещении стоял легкий запах лизола.

Девочка сидела на ближайшей к окну кровати, отвернувшись от двери, глядя на окутываемую сумерками территорию больницы. Почувствовав, что она уже не одна, она повернулась и взглянула на Кэрол своими серо-голубыми глазами, совершенно не узнавая ее.

— Можно войти? — спросила Кэрол.

— Конечно.

Кэрол подошла к кровати.

— Как ты себя чувствуешь?

— Нормально.

— Нормально? Со столькими царапинами, ссадинами и синяками?

— Да у меня совсем ничего не болит. Так, немножечко ноет. Ничего смертельного. Все такие ласковые; слишком уж много суеты вокруг меня.

— Как твоя голова?

— Болела, когда я пришла в себя, но давно уже прошла.

— В глазах не двоится?

— Абсолютно, — ответила девочка. Прядь золотистых волос соскользнула из-за уха к ней на щеку; она убрала ее. — Вы — врач?