— Сынок, ты что, споришь с мамой? Запомни, с женщинами не спорят, их молча слушают и делают по-своему.

— Ха! — вырвалось у Майи, она и руками всплеснула. — Папуля, ты слышишь, что говоришь? Он и так отбился от рук, а ты провоцируешь анархию? Наш папа сбрендил.

— Ругаться будете? — поднялся Никита, сооружая один большой бутерброд из хлеба, сыра, мяса. — Я пошел, не хочу мешать.

— Никита, стой, — сказал папа, садясь за стол. — В дорожной сумке найдешь футболку и шарф футбольного клуба «Зенит», они сверху.

— Круто! — неуклюже подпрыгнуло дитя и обняло родителя.

Сынок убежал, а Станислав перешел к жене, в его руках вдруг вспыхнул купол, от неожиданности Майя шарахнулась назад. А это всего лишь зонт, но какой: каждый сегмент расписан, изображены известные исторические места — Петропавловская крепость, Дворцовая площадь, Петергоф… Красивая вещица.

— Это тебе, — сказал довольный произведенным впечатлением Станислав. — Ручная роспись. Эксклюзив.

— Небось, страшно дорогой, — определила Майя, рассматривая изображения на зонтике. — Кстати, это шестой зонт у меня. Не многовато?

Стас как раз потянулся поцеловать жену, но, услышав две последние фразы, отстранился, обидевшись:

— Вечно ты недовольна. Я полдня носился по Питеру, как бобик, выбирая что-нибудь… чего у нас не купишь. Но у нас есть все. И тогда мой дорогой партнер Лапшин… чтоб он сдох, гад непередаваемый, подточил мою нервную систему под корень… Короче, он выделил машину, когда узнал, что моей жене нужно такое, чего я сам никогда не видел. Вместе с машиной дал водителя и сказал… Нет, ты слушай! Он сказал, что я сам есть эксклюзив, потому что в командировках о женах не думают. И вот твоя благодарность! Точнее, ее отсутствие.

Угрызения совести обрушиваются, как бандит с дубиной на улице ночной порой, сразу становится стыдно за все, что унизило мужа, а он об этом даже не подозревает. В такие моменты Майя сама себе противна, но то, что сделано, не сотрешь школьным ластиком. Она подошла к мужу, обвила руками его шею и с полушутливой интонацией заворковала:

— Ну, прости, прости… Ты же знаешь, я не люблю дорогущие вещи. Твоя жена растеряха, растяпа, рассеянная, она постоянно теряет все на свете, ее устроила бы простая коробка конфет…

— Конфеты я тоже привез. — Станислав обнял ее, чмокнул в щеку и потерся носом о нос, шепнув: — Я соскучился…

О, многообещающий намек, от которого жену чуть не перекосило. Самое неприятное в семейной лодке — это секс, Майя с трудом переносила постельную повинность, в эти моменты она ощущала себя последней дрянью. Но никуда не деться от этого. А сейчас она уклонилась от поцелуя, якобы вспомнив:

— А младшему что папа купил? Признавайся. Что-то не прибежал он хвастать, это очень подозрительно.

— Ну… смартфон… небольшой и недорогой.

— Что?! Стас, я же просила! Ты издеваешься?

— Не шуми. У всех есть, а у него нет — непорядок.

— Непорядок, когда ребенок лезет во взрослую жизнь…

— Я в ванную, — ретировался Станислав. — Кстати, завтра мы идем на банкет, у Аркашки Трухана день рождения. Не вздумай надеть черное платье.

— Но я не могу! Снежана заболела, и мне…

Он даже не оглянулся, шел вальяжно к выходу из кухни такой довольный, такой расслабленный и умиротворенный — просто обзавидуешься: у человека полный о’кей по всем направлениям. А Майе опять предстоит притворяться, лгать, изворачиваться.

— Дорогая, я ничего не хочу слышать, — в то же время говорил Стас уже в коридоре. — Не можешь? Уходи с работы, и у тебя появится время на все.

— И не мечтай, — крикнула ему вдогонку Майя.

Ее эти разговоры под заголовком «брось работу» выводили из себя. Она заводилась с полуоборота и обычно закатывала небольшой скандальчик, после брала обещание, что он больше не заикнется на эту тему. Стасу пообещать — как воды попить, посему он периодически заводил старую песнь «брось работу», она в такие минуты его ненавидела.

Сквозь невеселые думы Майя услышала отдаленный сигнал телефона, побежала в прихожую, где оставила сумочку. Но когда достала смартфон, вынуждена была присесть на пуф, так как ноги подкосились.

«Несправедливо, что твой муж ничего не знает…»

И это был не последний «привет» от шантажистов.

Sclex_SplittingIntoSections_973426_1_begin

Sclex_SplittingIntoSections_228417_1_begin

Борис не хотел встречаться с Лялей ни под каким соусом, она вызывала стойкую аллергическую реакцию, но у нее остались его вещи, он не все забрал, когда уходил. Как быть? Так есть же Мишка. Его-то и использовал Борис в качестве посредника, собственно, тот не возражал, особенно когда это очень нужно другу. Михаил договорился с Лялей, что та соберет вещи бывшего мужа и позвонит, когда можно за ними приехать. И вот он с двумя большими баулами и сумкой на плече вошел в новую квартиру друга, улыбаясь, будто выиграл в лотерею бесполезную вещь — вроде мелочь, а приятно.

Комнаты приобрели слегка жилой вид — здесь появилась кое-какая мебель, которую перекинули родители Бориса. Шкаф очутился в спальне, остальное пространство осталось пустым, спал он в гостиной на диване. Появились кресла, тоже родители перекинули — на три месяца сойдет. В прихожей друзья установили открытый шкафчик для верхней одежды, повесили зеркало — без него как обходиться? На кухне появился холодильник, а в гостиной старый телик в форме кубика — работает отлично, хотя простоял пару лет без дела.

— Чего ты радуешься? — озадачился Борис, указав Михаилу, куда нужно поставить баулы.

— Да знаешь, думал, твоя Лялька мне плешь проест, как обычно она делает — ноет, плачет, потом вдруг злится, потом ругается, как базарная торговка. Готовился к долгому процессу, а ничуть не бывало. Пригласила в прихожую, показала на баулы, и все. Такая приветливая… сама на себя не похожа. Я взял сумки и ушел, а то у нее эти… перепады настроения! Мне оно надо?

— Молодец, — бросил Боря, присев на корточки у баула. — Уже холодновато, по вечерам так вообще задубеть можно, а теплая одежда у Ляльки…

Он расстегнул молнию, достал парочку вещей, чтобы переложить их в шкаф, и… замер. Миша в это время пил воду прямо из бутылки, которую выудил из своей сумки, висевшей на плече. Взглянув на друга, так как тот внезапно подозрительно затих, Михаил едва не поперхнулся.

В обеих руках Бориса болтались некие полоски. Если приглядеться, эти полоски напоминали одежду, но Михаил не мог понять, что с вещами не так. Борис бросил на пол то, что держал, кинулся к баулу, из него летели вещи, которые он долго не разглядывал, а бросал на пол. Вторую сумку открыл… те же действия, наконец, удрученный Боря сел у стены.