Недалеко от Речных ворот он встретил Магдалену. Мать отправила ее на луга собрать черемши. Девушка улыбнулась ему, и он просто пошел вместе с ней. На мосту им встретилось несколько прачек, и Симон прямо-таки спиной ощущал их взгляды. Но ему было все равно.

Они уже весь вечер бродили по лесам вдоль Леха. Вот она снова задела его руку. Симона бросило в жар, по коже побежали мурашки. И что в этой девушке было такого, что заставляло его терять голову? Быть может, сладость запрета? Он знал, что им с Магдаленой никогда не стать парой. Не в Шонгау — не в этом захолустье, где малейшего подозрения доставало, чтобы отправить женщину на костер. Симон наморщил лоб. Дурные мысли налетели, словно тучи.

— Что такое? — Магдалена остановилась и посмотрела на него.

— Это… Нет, ничего.

— Скажи, или мы повернем назад, и я больше не взгляну в твою сторону.

Симон невольно рассмеялся.

— Да уж, вот так угроза… Хотя и не верится, что ты ее исполнишь.

— Вот увидишь. Ну так что?

— Это… по поводу мальчика.

Магдалена вздохнула.

— Так я и думала.

Она потянула его с тропинки к дубовому стволу, который свалился в весеннюю бурю, и они сели рядом. Девушка долго смотрела вдаль и заговорила лишь через некоторое время.

— Это все ужасно. Мне тоже не дают покоя мысли о Петере и Антоне. Я часто видела их на рынке, особенно Антона. У него ведь совсем никого не было. Сирота — это же как ребенок палача. Пустое место.

Магдалена сжала пышные губы в тонкую красную линию. Симон положил руку ей на плечо, и они снова какое-то время помолчали.

— Ты знала, что у Штехлин собирались только сироты? — спросил он наконец.

Магдалена покачала головой.

— Что-то там у них произошло, — взгляд Симона блуждал над деревьями. В отдалении возвышались стены Шонгау.

Немного погодя он продолжил:

— София говорит, что в вечер перед убийством они тоже были у Штехлин. Потом все пошли домой — все, кроме Петера, который отправился к реке, чтобы с кем-то встретиться. Кто там его ждал? Его убийца? Или София врет?

— А маленький Антон? И он тоже бывал у Штехлин? — Магдалена прильнула к его плечу и мягко положила руку ему на бедро. Однако Симон витал где-то в своих мыслях.

— Да, и Антон тоже, — ответил он задумчиво. — И у обоих соком бузины на плече нацарапан этот странный символ. У Антона он был помутнее, будто кто-то пытался его стереть.

— Он сам? — Магдалена прижалась к нему щекой.

Симон так и смотрел неподвижно вдаль.

— К тому же твой отец нашел у Петера в кармане серу, а у Штехлин пропал альраун.

Магдалена в изумлении отшатнулась. Как дочь палача, она была хорошо знакома с магическими ингредиентами.

— Альраун? Ты уверен? — спросила она взволнованно.

Симон вскочил с бревна.

— Отметины, сера, альраун… Все прямо-таки сходится, не думаешь? Будто кто-то специально хочет, чтобы мы поверили во всю эту чертовщину.

— Или же вся эта чертовщина — правда, — прошептала Магдалена. На весеннее солнце наползла туча, и девушка накинула на плечи шерстяной платок.

— Я была сегодня у Даубенбергер, — начала она нерешительно. — Старуха рассказала мне о святой Вальбурге.

Магдалена рассказала Симону о разговоре с целительницей и ее предположении, что убийства могли быть связаны с Вальпургиевой ночью, которая наступит через неделю. Когда она закончила, Симон покачал головой.

— А я в эту чертовщину верить не желаю, — сказал он. — В колдовство и всякие заклятия. Должна быть какая-то причина, почему убили этих детей.

Симону вдруг вспомнился человек с костяной рукой. И София, и служанка в «Звезде» — обе рассказывали о нем. Действительно ли он справлялся о сыне лавочника? Иди же это выдумка Софии? Его тут же обожгло воспоминанием, что девчонка стянула у него приличную сумму денег. Ей ни на грош нельзя было верить!

Симон вздохнул и снова сел на бревно рядом с Магдаленой. Он тоже начал мерзнуть. Девушка заметила, что ему холодно, и накрыла его краем платка. Потом нашла его руку, сжала ее и потянула к своему корсету.

Симон все еще размышлял о костяном человеке. Если он и в самом деле существовал и дети были на его совести, то для чего ему понадобилось их убивать? Что связывало двоих убитых, кроме того, что они в то полнолуние приходили к Штехлин?

И еще…

Кто, кроме них, был у Марты?

Магдалена искоса посмотрела на юного лекаря. Он весь день был каким-то замкнутым. А она просто хотела знать, как он к ней относится.

— Симон, я… — начала она.

В это мгновение ветер донес до них надрывный звон сигнального колокола. Здесь, на лугах, далеко от города, он казался детским криком. Что-то случилось! Симон почувствовал, как все сжалось внутри. Он вскочил и бросился в сторону Шонгау. Лишь через несколько шагов он заметил, что Магдалена за ним не последовала.

— Быстрее! — воскликнул он. — И молись, чтобы это не оказался еще один труп в реке!

Магдалена вздохнула. Потом встала и побежала вслед за Симоном.

Палач взлетел по лестнице из подвала, перемахивая сразу через несколько ступенек. Он слышал, как следом за ним спешили секретарь и все остальные. Надрывный звон неумолчно разносился над городом.

В сигнальные колокола на сторожевых башнях звонили лишь в крайних случаях: при нападении или пожаре. Вторжение вражеских солдат Куизль исключил сразу. Вот уже десять лет как наступил мир. Были, конечно, шайки мародерствующих наемников, что прятались по лесам и грабили одинокие подворья. Но горстка оборванцев вряд ли осмелилась бы напасть на большой город вроде Шонгау. Значит, пожар…

Как и раньше, большинство строений здесь были деревянные, с соломенными крышами. При неблагоприятном ветре маленький тлеющий огонь мог уничтожить весь город. Люди боялись пожара неописуемо, Куизль и сам тревожился за семью.

Когда Якоб достиг выхода из крепости, он увидел, что городу пока что ничего не угрожало. По другую сторону городских стен поднимался тонкий столб дыма, который низким облаком расстилался по небу. Куизль предположил, что горело возле пристаней.

Не дожидаясь остальных, он поспешил по Монетной улице до амбара, затем свернул налево к Речным воротам. Туда же устремились и другие жители, чтобы выяснить, что же случилось. На верхних этажах, обращенных в сторону реки, распахивались окна, которые хозяева успели уже закрыть на ночь. Они с любопытством взирали на представление, разыгравшееся на берегу реки.

Куизль проскочил в ворота и увидел, что внизу у пристаней пылал склад. Огонь охватил крышу огромного хранилища. Шестеро плотогонов выстроились в цепочку и поливали из ведер ревущее пламя. Другие спешно выносили из здания ящики и бочки. Все трещало и лопалось. Палач уже не надеялся, что склад удастся спасти; тем не менее поспешил к мосту, чтобы хоть как-то помочь. Он понимал, что с каждым ящиком сгорало небольшое состояние. Шерсть, шелк, вино, специи… Там складывали все, что не поместилось в городской амбар или ждало дальнейшей перевозки.