Но по ночам в его ушах не звучало больше нежное «Дарасева» и от любимого голоса матери осталось лишь смутное воспоминание, будившее в нем еще не уснувшую совесть.

Он гордился тем, что окончательно стряхнул с себя прошлое и порвал с яванами, которые его отвергли, изгнали и осудили. Он их считал виновниками всех своих унижений и при мысли о них в нем еще упорнее разгоралась утихшая было злоба.

Он думал, что его матери уже нет в живых, что кровожадные гиены с Везера убили ее, чтобы отомстить за смерть Юло, и ненависть его к ним возрастала одновременно с гнездившейся в его сердце гордостью.

Стоило ему захотеть, и он мог немедленно стать верховным вождем груандисов. Здесь никто не оспаривал его права на жизнь и его желания были законом. Он знал, что по его приказу тысячи дикарей готовы погибнуть.

Гордость его росла с каждым днем и честолюбие его приняло невероятные размеры.

Раса дахов состояла из семи многочисленных племен, между которыми — кроме языка и слабо развитой меновой торговли — не было ничего общего. Эти племена похищали друг у друга жен и нередко забирали в плен мужчин, которых приносили в жертву духам, после чего устраивали дикие оргии, где пожирали своих пленников.

У Минати возникла мысль объединить все эти племена в один народ и стать его правителем. Он надеялся сделать его покорным орудием для своих целей. Пробудить этих вечно угнетенных людей, вооружить их своим луком, вдохнуть в их сердца пламенный фанатизм и вместе с ними завоевать мир — вот к чему стремился Минати. Кто тогда сможет устоять перед ними? Со своим новым луком и усовершенствованными стрелами он мог поразить лошадь за сто шагов от себя.

Минати немедленно собрал вождей всех кочующих родов и избрал из них послов для переговоров с соседними племенами. Когда на совещании один из старых вождей пытался выступить против божества, груандисы тут же на месте расправились с нечестивцем, и сын Таламары спокойно вытер рукой брызнувшую ему в лицо кровь.

Часто среди подношений дикарей фигурировали либо свежеотрубленные человеческие головы, либо черепа, высушенные на медленном огне. Но это больше не трогало сердце кроткого Минати. Он преспокойно поручал Ана передать эти ужасные подарки кому-нибудь из старейшин.

Он окончательно свыкся с окружающей его средой и нередко сам участвовал в их разнузданных оргиях. Отвращение к крови и жестокостям ведь тоже не что иное, как своего рода привычка.

Глава XII

Встреча с призраками

Ветер стряхивал с деревьев последние листья и земля покрылась снегом. Женщины и дети забились в пещеры, стараясь занять места поближе к очагам. Оттесненные старики издали протягивали к огню свои окоченевшие руки. Все разговоры вертелись исключительно около одного предмета — охотников за оленями. Это был животрепещущий для всего стойбища вопрос, особенно волновавший стариков, так как их участь зависела от исхода охоты. Согласно закону Духов, в случае недостатка мяса сыновья должны были умертвить своих престарелых родителей, как те некогда убили своих отцов, повинуясь тому же закону.

Минати еще два дня тому назад покинул свою теплую пещеру. Желая испытать действие своего нового лука, вырезанного из сердцевины тисового дерева, и оперенных стрел, он, закутавшись в теплые меха, велел носильщикам нести себя на юго-восток, где в то время проходили спустившиеся с равнин стада оленей.

Обутый в мокасины, выкроенные и стачанные им самим из шкуры лося, он, в теплом плаще из буйволовой шерсти, весело шагает по снегу, утоптанному для него босыми ногами идущих впереди его загонщиков. Три самых больших племени прислали своих послов, и близок час, когда вся разрозненная раса объединится в один народ и Минати будет его верховным вождем.

— Повелитель, посмотри в ту сторону… — прервав его горделивые мечты, сказал Ана.

Вдали, над растянувшимися на снегу и ползущими на четвереньках разведчиками, между мшистыми стволами деревьев мелькали белые, серые и коричневые пятна. Это было оленье стадо. Оно медленно пробиралось лесом, пощипывая на ходу траву и почки деревьев.

В воздухе просвистела стрела, за ней последовала вторая и третья; а там, вдали, беззвучно рухнули на землю три оленя, в то время как остальное стадо невозмутимо продолжало свой путь.

— Хорошая добыча, повелитель, — жадно пробормотал Ана, подавая Минати колчан. — Они все будут перебиты, все до одного?

— Нет, довольно. Надо дать позабавиться людям. Пусть они окружают стадо и пусть его перебьют, если могут. С меня хватит.

Охота никогда особенно не увлекала Минати. В данный момент его интересовал сделанный из новой породы дерева лук, дальность полета стрел и сила их удара. Результат, достигнутый им, был, по-видимому, значителен. Но Минати, со своим темпераментом изобретателя, не доверял самому себе и желал иметь прочно обоснованные доказательства.

Когда охотники вместе с Ана рассыпались по кустам, Минати наломал с десяток прутьев и вернулся к тому месту, где лежал колчан. Не отрывая взгляда от еле видневшихся на снегу туш убитых животных, Минати решительными шагами направился туда. Скудость первобытной арифметики, ограниченной числом «пять», заставила Минати прибегнуть к сложным вычислениям. Через каждые пять шагов он загибал один палец на левой руке. Когда все пять пальцев левой руки уже были загнуты, он воткнул в покрытую снегом землю прут, что означало пять рук или двадцать пять шагов. Без всякого волнения воткнул он в землю третью палочку. Но при четвертой, когда до мишени оставалось расстояние, не меньшее пройденного им, сердце его стало биться учащенно. При пятой палочке, обозначавшей дальность полета его прежних стрел, он должен был на минуту остановиться, чтобы насладиться овладевшей им радостью. При восьмой палочке, когда еще целая сажень отделяла его от убитых оленей — гордость изобретателя вылилась в торжествующем крике. Итак, он сразу удвоил дальнобойность своего оружия. Его стрелы убивали теперь на расстоянии более двухсот шагов, что было колоссальным достижением.

Желая еще раз проверить свои вычисления, Минати вернулся к исходной точке, по-прежнему отмечая на пальцах каждый прутик. На обратном пути он их собрал и вновь пересчитал. Продолжая считать, он вспомнил свои первые опыты, когда, желая поделиться с матерью своим изобретением, он на ее глазах попал