Я прижимаю футболку к лицу и чувствую приятный запах порошка: прежде чем завернуть подарок, Эстелла постирала и погладила футболку. Так пахнут вещи, в которых она ходит на работу. Звезда на футболке немного светится – я чувствую это даже руками. Руки нащупывают и вторую звездочку, поменьше, на другой стороне футболки. Я прикладываю футболку к телу, и маленькая белая звездочка оказывается прямо напротив сердца.

У мамы в машине всегда очень жарко. А сегодня мне еще жарче, потому что я должна рассказать, что мне написали замечание и что я скомкала и выкинула листок, который ей нужно подписать. Но мама, как обычно, очень много говорит, и я не перебиваю. Прислонившись лбом к стеклу, я дышу на него и рисую маленькую звездочку. Она так быстро исчезает, что я даже не успеваю ее разглядеть. Но это не важно. В моем рюкзаке лежит новая футболка, на которой целых две звезды: маленькая – моя, большая – Эстеллы. Когда мы приходим домой, я прячу подарок под кровать. Так я не забуду его взять, когда перееду на дерево, а когда наступит весна, я надену новую футболку, и у Эстеллы будет уже три звездочки, ведь ее имя тоже означает «звезда».

Поднимаясь по ступенькам, я думаю о том, что, прежде чем рассказывать неприятные новости маме и папе, надо позвонить Эстелле и поблагодарить за подарок, а то потом мне не позволят говорить по телефону.

Обычно на лестнице я стараюсь сосредоточиться, чтобы не упасть, особенно если место мне незнакомо: никогда не знаешь, какие там ступеньки. Но дома ноги сами бегут наверх: по этим ступенькам я бегала с самого раннего детства, так что по ним я могу подняться и с закрытыми глазами. Думаю, даже темнота мне не помешает. Вот что нужно записать в тетрадке, точно!

– Осторожно, девочка! Дорогу, дорогу! – кричит кто-то. Я отпрыгиваю в сторону, вцепившись в перила, и вижу, что на меня надвигается целый шкаф. Говорящий шкаф вышел из нашей квартиры!

– Ты куда?

Из-за шкафа высовывается голова вспотевшего незнакомца, который опускает шкаф на ступеньку. Теперь я зажата между перилами и шкафом. Вспотевший незнакомец стоит так близко, что я чувствую исходящий от него жар. Он роется в кармане.

– Виа Грамши, дом двадцать три – вот куда, – отвечает он, снова приподнимает шкаф и с неимоверным усилием принимается тащить его вниз. Но ведь это наш шкаф! Я вбегаю в дом и натыкаюсь на кучу коробок.

– Мама, что это?

– Осторожно, солнышко!

– Что случилось?

Держа в одной руке крышку от сковородки, а в другой – сумочку, мама выходит из кухни.

– Ты что, забыла? Ты же ездила с нами смотреть новую квартиру. Пора отвозить вещи, дорогая! Через неделю мы переезжаем.

Я протягиваю руку и ощупываю стену, но на месте маминой и папиной свадебной фотографии ничего нет. Мне так нравилась эта фотография, а теперь на ее месте серая пустота. Фотографию положили в коробку и унесли. Надеюсь, ее не разобьют. Она мне очень дорога, хотя теперь я вижу совсем плохо.

Очки запотели. Я направляюсь в свою комнату. Весь коридор заставлен некрасивыми серыми коробками, на которые я стараюсь не наткнуться. Отвратительный цвет, как у самой дешевой туалетной бумаги из макулатуры.

Мама идет за мной, не выпуская крышку из рук. Я смотрю на нее снизу вверх, и в какой-то момент мне начинает казаться, что это не она.

– Мам, можно, я сама дойду?

– Ну ладно, хорошо. Осторожно, не наступи на что-нибудь. Я тебя позову, когда обед будет готов.

Я стою на пороге. В комнате совсем темно. Я протягиваю руку к выключателю и в то же самое время закрываю глаза. Делаю шаг вперед, потом другой, пока не оказываюсь в центре комнаты. Потом плавно поворачиваюсь. Я знаю. Я знаю, что в моей комнате все на местах, что еще ничего не унесли. Я чувствую это лицом и руками. Нужно верить: все на своем месте, все так, как всегда. Сюда они придут в последнюю очередь.

Я направляюсь к своему шкафу и ощупываю его. Я помню, что он из светлого дерева. Еще два шага, и я уже у стола. Так вот где моя точилка – на уроке я никак не могла ее найти. В одном месте на полу плитка немного отошла от пола. Нащупываю ее ногой. Если на нее наступить, то послышится легкий звон хрусталиков люстры. Именно с этого места я последний раз смотрела на себя в зеркало. Я открываю глаза. И ничего не вижу. Я делаю шаг вперед. Ничего. Еще. И еще один. Наверное, зеркало уже увезли. Я хочу вытянуть руку, проверить, на месте ли зеркало, но не успеваю, потому что раздается какой-то выстрел и зеркало разлетается на тысячи осколков. Оно было на месте, на том самом месте. Я порезалась. Запах крови похож на запах ключей от нашей квартиры.

– Мафальда, что случилось? – громко спрашивает мама из кухни. – Стой, где стоишь, я сейчас перевяжу рану! – кричит она при виде разбитого зеркала и бежит в ванную.

Я слышу, как она роется в оставшихся ящиках. Значит, это я разбила зеркало. Никакого выстрела не было. Я просто врезалась в него, и оно разлетелось. Значит, до зеркала осталось ноль шагов.

Сегодня среда. А в понедельник мы переезжаем на новую квартиру. Точнее, они переезжают, а не я. Потому что я поселюсь на дереве и больше с него не слезу.

Я просыпаюсь, потому что из кухни доносятся громкие голоса и чей-то плач. Раннее утро, и серый туман в глазах еще не сгустился; нужно этим воспользоваться и пойти посмотреть, кто пришел в такую рань. Я сразу надеваю тапочки – вдруг на полу остались мелкие осколки, не хотелось бы порезаться еще раз! – и медленно иду в кухню, стараясь не наткнуться на ящики.

– Привет, Мафальда. Прости, я тебя разбудила, – доносится голос Равины из-под копны черных волос.

– Что ты здесь делаешь?

Мама усаживает меня за стол и протягивает чашку чая и печенье.

– Равина зашла с нами попрощаться. Она на какое-то время возвращается в Индию.

Печенье выпадает у меня из рук и едва не оказывается в чашке. Я поправляю очки и смотрю на Равину с разинутым ртом:

– Зачем? И когда ты вернешься?

Равина только вздыхает в ответ. Под глазами у нее огромные черные круги. У мамы такие, когда она забывает стереть макияж, и потом она с утра похожа на панду, которую я однажды видела в зоопарке. Кажется, они появляются, если взрослые женщины плачут.

– Мы с Андреа расстались! Мне нужно вернуться домой. Буду помогать дедушке с бабушкой, побуду пока с ними.

Бульк! И мое печенье все-таки падает в чай.

– Но почему? Почему вы расстались?

– Мафальда, не уверена, что Равина хочет об этом говорить.

Равина гладит мою руку и отвечает, что все в порядке и что она пришла побыть со мной.

– Не нужно ее лишний раз тревожить, – говорит мама и включает воду, чтобы помыть посуду.