Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лицо Макса засияло.
– Я рад, – ответил он. От этих слов дрожь пробежала по спине Франчески.
Ужин был не просто хорош, как обещал Макс, он был великолепен. Бархатистый паштет, вкусные ароматные мидии. Даже салаты, украшенные кружевным узором из грецких орехов и прозрачных ломтиков сыра, выглядели необычно, а нежная приправа придавала им неповторимый вкус.
Когда подали омаров, Франческа уже вовсю смеялась, слушая рассказ Макса о том ужасном дне, когда он впервые попробовал мидии.
– Они были словно резиновые пули; надеюсь, вы понимаете, что я хочу сказать? Я их жевал, жевал, но они нисколько не уменьшались и не становились мягче. А я сижу на почетном месте рядом с хозяйкой.
Она со смехом отодвинула свою тарелку, поставила локти на стол и подперла ладонями подбородок. Чарлз бы, конечно, сейчас ее не одобрил, так же как и манеру есть омаров одновременно руками и вилкой. “Так вкуснее”, – сказал Макс, и он был прав. Мясо, выковырянное из панциря, казалось вкуснее. Макс…
Франческа заморгала. Когда это случилось? Когда она стала в мыслях называть его Максом? Он десять раз за сегодняшний вечер просил звать его по имени, а она отказывалась. А теперь, сама того не желая, она не только обращается к нему по имени, но и про себя называет его так.
Она улыбнулась, наблюдая за тем, как он выбрал себе клешню омара и с треском разломал ее. Все произошло, видимо, где-то после того, как стюард подал омаров. В конце концов, как можно называть человека мистером Донелли, если на пару с ним выковыриваешь руками мясо омаров?
– Понравилось?
– Да, – призналась она. – Вкусно.
– Я рад. – Он лукаво улыбнулся. – Только оставьте место для десерта, иначе Жан-Поль будет разочарован.
И Макс стал увлекательно рассказывать о шоколадных профитролях и о всякой всячине, но, хоть Франческа и улыбалась его словам, на самом деле она почти не обращала внимания на содержание этих историй. Вместо этого она изучала его удивительно живое лицо и выразительные жесты, и внезапно ей пришла в голову мысль, что она очень легко могла бы по уши влюбиться в Макса Донелли.
Но об этом думать уже поздно. Она поставила себя в дурацкое положение вчерашней ночью: сначала, совершенно потеряв голову и шокировав и себя и его, бросилась ему в объятия, а потом убежала, словно испуганная школьница. Что он должен был подумать о ней? И что думает сейчас? Щеки девушки запылали. Ответ ясен. Что он может подумать о женщине, которую выиграл в карты и которую предложили ему в качестве залога? Она почувствовала, как задрожали руки, вытерла их о салфетку и осторожно сложила на коленях.
Макс сразу заметил происшедшую в ней перемену.
– Что случилось, cara? Она покачала головой.
– Ничего особенного. Просто… просто я подумала, что уже поздно. Наверное, мне пора домой.
– Тут что-то не то, cara. Минуту назад у вас было такое живое лицо, а теперь…
От страха у нее замерло сердце.
– Не надо, – поневоле вырвалось у нее.
– Простите меня. Я знаю, что вам неприятно, когда я вас так называю.
Она покачала головой и склонилась над столом, волосы, словно светлое облачко, закрыли ее лицо.
– Я… я имею в виду, не надо продолжать все это.
Макс нахмурился:
– Я не понимаю.
Она глубоко вздохнула, прежде чем поднять на него глаза.
– Вы завоевали право держать меня около себя всю ночь. Вы наверняка понимаете, насколько мне неловко.
– Вы думаете, я для этого пошел на сделку с Чарлзом? Для того, чтобы унизить вас? – взволнованно произнес он. – У меня не было таких намерений, Франческа. Мы с вашим сводным братом играли по самым высоким ставкам.
– Не надо мне рассказывать, – оборвала она его. – Я же все видела.
– Видеть-то вы видели, но не так все поняли. – Макс оттолкнулся вместе со стулом от стола. – Чарлз согласился вместо наличных денег поставить что-нибудь другое.
– Пожалуйста. Прошу вас, не…
– Это означало, что ему придется рискнуть чем-то особо ценным. – Он сделал паузу, а Франческа явственно услышала биение собственного сердца. – А что у него может быть дороже вас?
Вопрос повис в тишине. Франческа глядела на Макса, пытаясь найти в ответ слова, полные достоинства, но язык словно прилип к нёбу. Она неотрывно смотрела на него, а он не сводил с нее своих черных, как обсидиан, ласковых глаз.
Внезапно ей стало-душно. Она быстро отодвинула стул и встала.
– Пожалуйста, отвезите меня в Монако.
– Франческа, вы не можете до бесконечности бегать от меня. – Макс порывисто встал и направился вокруг стола к ней. Движения его напоминали подбирающуюся к своей жертве гибкую рысь. – Мои люди часто повторяют: “Чему быть, того не миновать”. – Он рукой коснулся ее затылка. – Это судьба, cara. Почему вы боитесь признать, что это перст судьбы? – Его пальцы стали теребить ей волосы.
– Пожалуйста, – в горле пересохло, слова звучали неубедительно, словно осыпающийся песок в прожженной солнцем пустыне, – прошу вас, Макс, отвезите меня обратно.
– Нет, не сейчас.
– Вы же говорили, что я смогу уехать, когда захочу. Ну вот, я…
– Сначала потанцуйте со мной, Франческа. Она вытаращила глаза:
– Что?
– Один танец, – ответил он, обнимая ее, – а потом я сделаю все, что вы попросите.
– Макс…
– Обещаю. – Он начал двигаться в такт музыке, которая негромко играла в течение всего вечера, и постепенно увлек и ее. Ее тело, вначале скованное и напряженное, неожиданно стало податливым в его руках.
Тысячи предупреждающих иголочек вонзились в ее кожу, но как она могла оттолкнуть его? Он так крепко держал ее, и кроме того… О Господи. Ей вовсе не хотелось его отталкивать – наоборот, она хотела прижаться к нему так сильно, чтобы чувствовать биение его сердца, такое же частое, как и у нее в груди.
Макс рукой обхватил ее затылок, она вздохнула и положила голову ему на плечо. Нагнувшись, он коснулся губами ее виска, Франческа почувствовала его теплое дыхание.
Почему ей так приятно в его объятиях? Ведь Макс Донелли совсем чужой для нее человек. Мало того – он враг ее сводного брата, а значит, и ее враг. Этот человек всего несколько часов тому назад опозорил Чарлза и ее самое. Он что, думает, она забыла об этом?
Франческа попыталась отстраниться, но Макс не отпустил ее. Его рука скользнула к ее шее, и он снова прижал ее голову к себе. Нет, подумала она, нет, но ее тело предательски не хотело слушаться. Франческа чувствовала себя податливой глиной в руках ваятеля.
Он прошептал ее имя, она, закрыв глаза, прижалась к нему, потом он что-то сказал по-итальянски, но так тихо, что слова потонули в звуках музыки, под которую они танцевали. Его рука скользнула по ее спине вниз, осторожно перебирая пальцами ткань платья, но она так остро чувствовала его прикосновения, словно на ней ничего не было надето. Пальцы его коснулись ее бедер, и Франческа застонала, а он снова стал захлебываясь повторять ее имя, словно пил медовый напиток.