— Чего стоим? Кого ждем? — послышался из темноты насмешливый сиплый голос — Не спи — замерзнешь. Сзади звонким цоканьем разнеслись частые семенящие шаги, и что-то мелкое и шустрое пробежало среди чернеющих стволов. Артур с неожиданной для себя прытью запрыгнул на дерево и стал карабкаться вверх. До крови обдирая пальцы, он обезьяной влез на вершину и уцепился за раскидистую ветвь. Под руками затрещало, ветка предательски сломалась, и не помня себя от ужаса Пряхин камнем рухнул вниз.

Артуру снился сон. Такое ему еще никогда не снилось. Лысая вершина каменистого холма. Полуобнаженные женщины с распущенными волосами танцуют под странную музыку. Маленькие, похожие на бородатых детей человечки играют на скрипках и дудках. Вальяжный Генрих Карлович Тетельбом упоенно размахивал увесистой тростью, дирижируя этим странным оркестром. Вокруг небольшого костра сидят серебристые волки и подвывают веселой мелодии. Когда музыка утихала и женщины прекращали пляску, появлялся одетый в строгий костюм старичок. Он обходил всех собравшихся и предлагал отхлебнуть из большого сосуда, который держал в руках. Не минула чаша сия и Артура. Одного глотка хватило, чтоб почувствовать легкость во всем теле. Вновь залихватски зазвучала музыка, и ноги сами бросились в пляс. Женщины, не сбиваясь с ритма, со смехом уворачивались от Артура, который метался между ними в диком танце. Так продолжалось довольно долго, но в какой-то момент Генрих Карлович, взмахнув рукой, воткнул свою трость в камень прямо у себя под ногами, и наступила тишина. Все чинно и молча расселись вокруг костра, лишь Артур остался в недоумении стоять на том месте, где только что зажигали в танце. Тетельбом пристально посмотрел на него и протянул руку. Ноги подогнулись сами, и студент сел там, где стоял.

Из темноты к костру вышла Маша. Обнаженная, с венком из весенних цветов на распущенных рыжеватых волосах, она казалась живым воплощением античной богини. Девушка молча обошла вокруг огня и приняла из рук одной из сидящих женщин невесть откуда появившуюся цветного стекла чашу, из которой струился розовый дымок. Чашу Артур узнал сразу, он видел ее в доме у Машиной матери, да и сама женщина, подавшая сосуд, очень напоминала Насту, только выглядела поярче и помоложе. Зазвучал речитатив на незнакомом языке. Сгорбленная носатая старуха провела светящейся кистью по белой девичьей спине, и там, где искрящийся голубоватым светом венчик касался кожи, возникли странные узоры, похожие на татуировку. Зазвенела флейта на одной длинной протяжной ноте, старуха не спеша обходила вокруг замершей статуей девушки, продолжая покрывать ее тело светящимся узором. Последний знак она нанесла на лоб и после этого отошла за костер. Захлебываясь, взвизгнула флейта, и в тишине нарушаемой только потрескиванием углей и негромким голосом женщины, произносящей речитативом звуки, почувствовалось напряжение, как перед грозой. Очарованный развернувшимся перед ним действом, Артур с изумлением заметил, что нанесенные старухой руны ожили и фосфоресцирующими змейками поползли по Машиному телу, складываясь в новые узоры. Наконец рисунок сформировался и причудливой татуировкой пронизал кожу. Хрипловатый речитатив девушки присоединился к несущимся от костра голосам. Женщины, раскачиваясь в такт произносимым словам, под гулко загудевший барабан вскинули руки. Маша поднесла чашу к губам и, не отрываясь, выпила ее до дна. Вспыхнул фонтаном искр костер, и снова наступила тишина. Как в полусне Пряхин завороженно смотрел на происходящее — такого он даже не представлял. Вскинув голову, девушка пронзительно закричала. Издалека послышался ответный рев медведя, в освещенный круг, хрюкнув, сунулось кабанье рыло, из-за спины раздался вопль охотящейся росомахи, над ухом Пряхина ласково мяукнула рысь. Сидящие рядом волки припали мордами к ногам девушки. Чаша полетела в огонь и лопнула в пламени костра, осыпав всех холодными разноцветными искрами. — Свершилось! — торжественно объявил Тетельбом. выдергивая из камня трость. — Здравствуй, сестра!

Громко грянула музыка, и все, вскочив на ноги, кинулись в веселый пляс. С удивлением Артур заметил появившихся в освещенном кругу Машиных подружек. Они, смеясь, танцевали с подвижными приземистыми карликами. На лицах девушек цвели радостные улыбки, и, к изумлению Пряхина, не наблюдалось ни капли удивления. Веселый смех звучал все громче и громче. Извивающаяся в каком-то языческом танце Мария, покрытая от лба до лодыжек цветными татуировками, напоминала дикарку откуда-нибудь с экзотических южных островов. Приняв из рук старичка очередную порцию веселящей жидкости, Артур неожиданно для себя погрузился в сон. «Странно, — подумалось ему перед впадением в темноту, — сон во сне — разве так бывает?»

Пробуждение было легким. Артур открыл глаза и увидел мужичка, что во сне разливал пьянящую жидкость. Тот деловито накрывал на стол и, казалось, не обращал внимания на лежащего гостя. Напевая себе под нос, он шустро сновал по комнате, демонстрируя напоминающий о незабвенном вожде революции бородато-лысый профиль.

— Эй, где я? — удивленно пробормотал Артур.

— Где, где. В Караганде! — Мужичок весело рассмеялся. — Проспался, юноша? Надо было осторожнее пить, местный самогон — вещь коварная. Я тебе вчера говорил, что лучше закусывать надо, а ты не поверил.

— А в лесу?

Пряхин скосил глаза на лежащие на табурете джинсы. Чистые и сухие. Стоявшие на полу кроссовки также блистали чистотой. Артур резко вскочил и, быстро одевшись, спросил:

— Так я здесь, что ли, всю ночь был?

— А где же? — вопросом на вопрос ответил мужичок.

— Не помню. Какой-то странный сон. Я иду по лесу, потом ведьмин шабаш. Там мы с тобой пили. Женщины плясали. Немец какой-то дирижировал. — Артур запнулся и с ожиданием посмотрел на мужичка.

— Не-а, — лениво ответил тот, — здесь мы пили, это потом ты к каким-то девкам рвался, но я тебя не пустил. Не дело по ночам по деревне шастать. Мужики не поймут. А сон? Ну что сон. В последнюю ночь апреля какая только гадость не причудится, да еще с бодуна. Ладно, давай по рюмашке за праздник и дуй к своим, а то Наста беспокоиться будет.

Хозяин разлил по стаканам темно-красную жидкость, пододвинул блюдце с нарезанной красной рыбой и, подняв стакан, произнес:

— С Первым мая.

Затем лихо опрокинул стакан в себя и ожидающе посмотрел на Артура.

К полудню небо затянуло низкими темными тучами, пошел густой снег. В доме у Насты вовсю шло празднование Первомая, когда на пороге нарисовался пьяненький Пряхин.

— Прошу прощения, — смущенно пробормотал он, — привет от деда Савелия, ой, Силантия, а я, пожалуй, отдохну.

Девушки понимающе рассмеялись. Артур, покачиваясь, прошел к комнате, где ему хозяйка определила кровать. Закрывая за собою дверь, он оглянулся на смеющихся подружек. Ему показалось, что в их глазах горят зеленые колдовские огоньки, а за спинами вместо привычной цветной чаши на высоком шкафчике торжественно возвышается хрустальный кубок. Взгляд как бы мимоходом скользнул по Маше, но никаких татуировок на ней Пряхин не заметил. Уже потом, когда завалился на кровать, ему вспомнилось, что на мелькнувшем отражении девушки в стоявшем кубке четко обозначились цветные узоры, очень напоминающие тату.