Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Простите, сэр, эта дорога мне неизвестна, и я вижу, что у вас нет водительских прав.
– Ха! Если так, пройдусь пешком.
Как ни странно, на это возражений не последовало. Роберт открыл дверцу и вышел на дневной ветерок. Он чувствовал, как готовится к работе его дух, он видел сквозь время и пространство. Колея уходила на восток, и Роберт пошел по ней. Здесь он хотя бы попал в естественный мир.
Нога зацепила металл. Стреляная гильза? Нет. На куске серого металла торчал тройник антенны. Роберт запустил его в кусты. Даже здесь он не вырвался из всемирной паутины. Он достал свой волшебный лист, вызвал местность. Изображение показано ему окружающий ландшафт, вид с какой-то камеры, встроенной в лист; и над каждой былинкой парили надписи: вот это – ambrosia dumosa, а вон то – encelia farinosa. А по верху страницы текла реклама лавки сувениров парка.
Роберт нажал 411. Счетчик расходов в углу страницы замелькал со скоростью почти пять долларов в минуту. Такие деньги означали, что на том конце линии отвечает человек. Роберт обратился к листу:
– Насколько я далеко от… – от естественного мира. -…от неулучшенной местности?
Один ярлычок изменил цвет– запрос Роберта был передан на обработку. Ответил женский голос:
– Вы уже почти там, это еще… две мили в ту сторону, куда вы идете. Если позволено будет заметить, сэр, для таких запросов вам не нужен номер 411. Вы просто…
Но Роберт уже сунул страничку в карман и зашагал на восток. Его тень заметала за ним следы. Много воды утекло с тех пор, как он мог пройти пешком две мили. Даже до Альцгеймера он сделал бы это лишь в самом крайнем случае. Но сегодня он даже не запыхался, и боль в суставах была едва заметна. Самое главное во мне сломано, а все остальное работает. Прав был Рид Вебер – минное поле, заложенное небом. Повезло мне немерено.
За шумом ветра послышалось гудение раскручивающихся электромоторов – это автомобиль уезжал по своим делам. Роберт не обернулся.
Тень его удлинилась, воздух становился прохладным. Наконец-то он вернулся к началу природы. Тихий голос в ухе сказал, что он выходит из размеченной зоны парка. Далее «доступны только низкоскоростные аварийные беспроводные устройства». Роберт шел дальше, по неразмеченной девственной природе. Значит, это сегодня самое близкое к одиночеству. И ощущение было приятное. Холодная, ясная чистота.
На миг ему снова вспомнилась субботняя стычка с Бобом, более реальная, чем этот вечер в пустыне. Бывали времена, много лет назад, когда он ярился на сына, стыдил его, что тот растрачивает свои таланты на армию. Но в субботу вечером поток ярости хлынул в другом направлении.
– Сядь! – велел выросший сын своему отцу таким тоном, какого Роберт никогда от него не слышал.
И Роберт рухнул на софу. Сын минуту возвышался над ним башней. Потом сел напротив и наклонился поближе.
– Мири не хочет рассказывать подробно, но мне ясно, что ты сегодня учинил.
– Боб, я только…
– Молчи. У моей дочки достаточно проблем, и ты ей их создавать не будешь!
Он посмотрел на Роберта долгим взглядом в упор.
– Я ничего дурного не хотел, Боб. Просто у меня был плохой день… – Взглядом отстраненного наблюдателя он заметил» что хнычет, но перестать не мог. – Боб, где Лена?
Боб сощурился.
– Ты меня уже спрашивал. Я думал, не притворяешься ли ты… – Он пожал плечами. – А теперь мне плевать. После того, что сегодня было, я просто хочу тебя отсюда выставить, но… ты проверял свои финансы, папуля?
До этого должно было дойти.
– Да… у меня в WinME есть финансовый пакет. У меня были сбережения… в 2000 году я был мультимиллионером.
– Три кризиса назад, па. И в каждом ты угадал неверно. Теперь ты едва сертифицирован как имеющий достаточно средств к существованию. И ты очень постарался отпугнуть от себя любую социальную помощь. Налогоплательщики не очень добры к старикам, они сейчас слишком дорого стране обходятся. – Он помолчал. – А после сегодняшнего мое великодушие тоже кончилось. Мама умерла два года назад – а бросила тебя за двадцать лет до того. Но, может, тебе следует поинтересоваться еще чем-нибудь? Например, где все твои старые приятели по Стэнфорду?
– Я…
Перед взором Роберта поплыли лица. Он тридцать лет работал на факультете английской литературы Стэнфорда, лиц было много. И некоторые из них принадлежали людям на много лет моложе его. Где они теперь?
Боб кивнул в ответ на его молчание.
– Вот именно. Никто тебя не навестил, даже не позвонил никто. И я знал. Я тогда еще понял, что когда к тебе вернутся силы, ты начнешь хамить тем, кто окажется рядом – и это будет Мири. Поэтому я попытался сплавить тебя твоим старым приятелям. И знаешь что, па? Никто из них тебя знать не хотел. Но есть и новость. Тебе не придется далеко искать, если захочешь найти фэнов не меньше, чем было, – но среди них ни одного друга. – Он перевел дыхание. – Так что теперь у тебя вариантов нет. Заканчивай семестр, выучи, что сможешь. А потом выметайся из дому.
– А Лена? Что с Леной? Боб покачал головой:
– Мама умерла. Тебе она была нужна только как прислуга – или когда тебе некого было пинать. Теперь уже поздно. Она умерла.
– Но…
Воспоминания сталкивались, мешали друг другу. Последние десять лет в Стэнфорде. Боллингеновская премия, Пулитцеровская. И Лены тогда не было, чтобы разделить его радость. Она развелась с ним примерно тогда же, когда Боб ушел в морскую пехоту. И все же…
– Ты помнишь. Лена меня отдала в этот дом призрения, в «Конец радуг». И она там была, когда все было плохо. Была там с Карой…
Его сестренкой, все еще десятилетней, и мертвой уже с 2006 года. Он запнулся и замолчал.
Что-то блеснуло у сына в глазах.
– Да, мама там была, и Кара тоже. Не пытайся меня устыдить, па. Я хочу, чтобы ты убрался из этого дома. Не позже, чем к концу семестра.
И это был самый длинный разговор Роберта с домашними, начиная с субботы.
Было холодно. Он ушел далеко в пустыню. Ночь уже заволокла половину неба. Звезды зависли над равниной, что тянулась без конца во все стороны. Может быть, это должна быть «Тайна того, кто вернулся»… и кому хотелось уйти снова, вечно шагать сквозь синеватые сумерки. Он прошел еще немного, остановился возле большого шероховатого камня и уставился в ночь.
Постоял несколько минут, повернулся обратно и зашагал навстречу светлым сумеркам.
Хуану пришлось отвлечься от задания Большого Ящера: в его планы серьезно вмешалась школа. Чамлиг хотела, чтобы все закончили свои проекты, и желала видеть реальные результаты. Что хуже всего, школьный совет вдруг решил, что весь класс должен представить свои композиции в родительский вечер – вместо настоящего экзамена. Низкие оценки и недовольство Чамлиг уже само по себе было достаточно хреново, но Хуан и так знал, что он из породы неудачников. А вот публичного унижения отчаянно хотелось избежать.