— Сэр, не понимаю, чем они могут ему помочь. — Шейн совсем сник.

— Твой приятель выживет, — рявкнул Хауэлл. — Верь мне! Свободен!

Джо вернулся к другу и попытался объяснить ему, что тот находится в одном из самых справедливых институтов общества и все как-нибудь уладится.

Шейн, слишком рано ожесточившийся, сказал, что вся эта история напомнила ему о жизни, которую он оставил в прошлом, когда его наказывали за то, в чем не было его вины: за бедность, малый рост и дислексию. Это было только начало долгой истории.

Но впервые у него появился друг, который искренне переживал за него — не просто на уровне эмоций, но еще и «по уставу».

Еще важнее то, что у него появился ангел-хранитель, хотя и в наименее подходящем для ангела обличье.

У всех есть такой ангел, хотя, по мнению многих, это просто лучшие стороны нашей души.

Пока новобранцы разговаривали, Хауэлл приступил к выполнению плана, который должен был изменить жизнь молодого новобранца.

Этот план изменил жизнь и самого Хауэлла.

И мою тоже.

Он стал важнейшим документом, который привел меня к пониманию сути лидерства.

Пончиковая дипломатия

В начале 2000-х Krispy Kreme стали американским феноменом. Это был настоящий культ. А еще раньше их можно было купить в Северной и Южной Каролине, где и была основана компания. Когда я находился в центре Пэррис-Айленд, невиданные ранее пончики были вроде культа внутри культа: редкое и такое желанное лакомство, которое приобрело почти волшебные свойства.

Когда я приобщился к их магии, моя жизнь обрела новые возможности.

Благодаря этим культовым атрибутам из сахара и жира я оказался в гуще судьбоносных событий, кульминацией которых стал план нашего инструктора по строевой подготовке.

Наша база находилась так близко от пекарни Krispy Kreme, что я мог, если позволяло время, купить их и доставить инструкторам еще горячими, прямо из духовки, распространяющими соблазнительный аромат, с блестящей шоколадной глазурью.

Я приносил их дважды в неделю, и эти пончиковые дни были одними из счастливых мгновений товарищества, которые остаются в памяти, когда стираются воспоминания о гораздо более важных триумфах и поражениях.

Доставляя пончики, я использовал все пять правил кода доверия. Но в то время я знал только одно: что я радую товарищей. Потребность в четкой систематизации пришла позже, как чаще всего и бывает.

Согласно коду, пончики были знаком внимания к товарищам, а не к себе самому, я делал это не ради славы (как всегда, здесь действует правило № 1). Они несли в себе идею безоценочного принятия, адресованную одинаково всем и каждому, ведь я покупал только один вид пончиков. Стоимость лакомства была достаточной для того, чтобы показать свое великодушие, а беря на себя труд доставить его с пылу с жару, я будто дарил своим товарищам частицу своей души.

Пончики также олицетворяли здравый смысл: ведь люди были реально голодны! Вспомните вывод из предыдущей главы: у тела есть свой разум, руководствующийся приземленными чувствами, такими как голод, и этот разум мыслит по-своему. Материальный разум любого — плоть и кровь мозга — можно запрограммировать на доверие или недоверие.

Этот физический феномен универсален, он может работать на вас или против вас. Выбор за вами.

Пока мои товарищи поглощали сладкие углеводы и заправлялись кофе, они вознаграждали свой мозг земными химическими соединениями, дающими энергию и удовольствие, что всегда делает людей более открытыми и умиротворенными.

Когда запах пончиков наполнял помещение, смешиваясь с густым ароматом свежесваренного кофе, инстинктивно подтягивались люди, расслаблялись, обсуждали своих новобранцев и вышестоящих офицеров. Действовало правило: «Щиты опустить, информацию впустить!».

Это был наш вариант одного из древнейших общинных ритуалов: собираться вместе, чтобы разделить трапезу. В ходе истории люди извлекли из него двойную пользу — и от совместной еды, и от пищи: определенное поведение и биохимию. На заре цивилизации, когда маленькая группа охотников приносила домой достаточно пищи для большого племени, не было и речи об охране здоровья или взаимно гарантированном выживании благодаря альтруизму. Это был чисто химический опыт, во время которого природная сладость и спелость преобразовывались в молекулы удовольствия, вырабатываемые человеческим мозгом.

Этот обычай, согласно эволюционной психологии, дошедший до нас из глубины веков, так же широко распространен и сейчас. В наше время, более легкое и комфортное, в центре внимания часто оказываются продукты, являющиеся прямыми пищевыми предшественниками химических соединений удовольствия и товарищеского духа, вырабатываемых в мозге. Иногда их относят к категории утешающей пищи: это высокоуглеводные сладости и крахмалистые продукты, кофеин, шоколад (со следовыми количествами возбуждающего афродизиака фенилэтиламина) и гастрономическое средство, оказывающее отупляющее действие, — алкоголь.

В конце концов, люди обычно встречаются ради общения за чашкой кофе, бокалом коктейля или за десертом, а не тарелкой шпината. Это объясняется симбиотическим сочетанием химических соединений, пробуждающих приятные чувства и воспоминания, и тесных межличностных отношений: и то и другое схожим образом вознаграждает мозг.

В пончиковые дни химические элементы стимулировали к совместной трапезе, которая повышала ощущение принадлежности к одному клану и побуждала к свободному выражению мыслей и чувств.

Тогда я максимально использовал «пончиковую дипломатию», ведь мне нужно было получить как можно больше информации, чтобы успешно руководить 16 инструкторами под моим началом, которые сами опекали по 88 новобранцев каждый. Я регулярно напоминал инструкторам, что могу обеспечить безопасность их карьеры одним способом: если мои командиры будут мне доверять. Я предупредил их, что защита, которую нам обеспечивают высшие офицеры — так сказать, прикрытие на больших высотах, — основана на том, чтобы досконально донести информацию о каждом недоразумении, прежде чем оно вырастет в проблему, и о каждой проблеме, прежде чем она приобретет масштабы бедствия.

Я использовал все каналы связи, чтобы все звенья командной цепи — как внизу, так и наверху — понимали, что я делаю и почему. Если они понимали, то могли помочь. Это классический пример расширения возможностей выживания с помощью взаимного доверия, причем не только для моих людей, но и для меня самого.

Если кто-то из моих подчиненных совершал серьезную ошибку, руководство в первую очередь вызывало не его, а меня. Я должен был понятно объяснить, почему мой подчиненный напортачил и почему больше этого не повторится, а для этого я должен был по мере возможности знать все и обо всех. Если я не мог дать разумного объяснения, это могло разрушить карьеру проштрафившегося — и мою, возможно, тоже.

Конечно, владение информацией о деталях жизни моих подчиненных было важнее, чем укрепление нашей общей защиты. Она была основой нашего товарищества, своего рода клеем, который держал нас вместе. Я всюду носил с собой тетрадь командира взвода, чтобы отмечать в ней дни рождения, годовщины, данные о продлении контракта на военную службу и достижения: все, что имело значение для моих бойцов. Когда наступал особый день для одного из них, я мог похлопать его по плечу, сказать доброе слово или предложить пончик: неожиданно для него и не требуя ничего взамен. Ребята высоко ценили эти маленькие знаки доброты, их благодарность шла от души, они буквально светились от радости.