просто тупо взял и открыл. И оставляя Тэранса со мной, хладнокровно шагнул в проход, явно и недвусмысленно посылая лесом меня вместе с моим беспокойством, и вообще демонстрируя то самое желание сдохнуть, которым я пыталась его остановить. Я вообще охренела от такого!

– Навьен! – мой крик отозвался эхом в пустом коридоре подземелья замка Даркана. – Сторса и Савадж этот урод пытал, и они выложили ему все. Абсолютно все. Зная этих двоих, уверена, что так просто они не сдались, а значит у древнего Мортема есть какие-то способности, позволяющие узнать правду. Так вот подумай, что будет со мной, если Мортем допросит тебя.

Тысячник остановился при первых моих словах и выслушал все молча, не оборачиваясь.

А когда я закончила, хрипло ответил:

– Я ничего не скажу даже на пороге смерти. Тем более… о вас, княгиня. Не беспокойтесь.

Швырнуть бы в него чем-то.

Я даже на подушку ненароком взглянула, но понимала, что не докину, зря только по полу поваляется. Так что предпочла бросаться словами.

– Слушай, предатель, Сторс тоже не слабак! Как и доктор Савадж!

И Навьен замер.

Затем медленно развернулся и посмотрел на меня. В глаза посмотрел. Впервые за хрен его знает сколько времени. А я смотрела на него и… не узнавала. Раньше, пока он не поднимал взгляда от пола, мне казалось, что он прежний, но сейчас… Прежним Навьен не был. На меня из глубины черных глаз взирала пустота. Абсолютно черная беспросветная пустота. И я впервые подумала о том, что с ним мог сделать Валиант. Он ведь не был таким. Ни в морге, когда от моих молитв практически собрался по кускам, ни в том укрытии в горах, когда нас настиг Даркан, ни вообще никогда.

Все изменилось в Изнанке. Там, в таверне на границе миров, Навьен был рядом, но даже не взглянул на меня. Мне казалось, он это намеренно делал, пытаясь отдалиться от меня, а теперь вдруг поняла – он хотел скрыть от меня то, что с ним сделали. Из-за меня сделали, потому что Валианту он доверился исключительно по одной причине – хотел меня защитить. А в итоге явно ненавидит себя за то, что поддался манипуляции демона, в то время как я оказалась разумнее. Или, может, просто любила меньше, чем он.

В итоге… это вот все.

– Не стоит меня жалеть, княгиня, – тихо сказал Навьен. – Слепота для вампира не приговор.

Слепота?!

Что?!

Как?!

Я чуть с кровати не рухнула. Я бы в принципе рухнула, но я на ней сидела. Я сидела, и смотрела на Навьена, осознавая, что мне не показалось – в его глазах действительно была черная, беспросветная пустота… Потому что его глаза больше ничего не видели.

– Я буду за дверью, – сообщил Навьен Тэрансу.

И отвесив мне еще один поклон, попытался выйти.

– Мой приказ оставаться в комнате! – холодно произнесла я. – Тэранс, закройте дверь.

А потом все стало каким-то смазанным и нечетким. Я увидела, что дверь закрылась и Навьен остался внутри, но виделось все как-то вообще неясно. И я так и не поняла в чем дело, пока Грэя осторожно не подала мне упаковку с салфетками.

Только тогда врубилась, что по щекам давно льются слезы, а телефон вообще весь мокрый, и я даже не знаю, влагоустойчивый он или как. Но зато я себя не выдала даже всхлипом, хоть бери и гордись.

Я и гордилась.

Гордо встала и ушла в ванную комнату. А там, включив кран в раковине и одновременно в душе на полную катушку, уткнулась в полотенце и завыла! Почему я такая дура? Почему моталась по Изнанке, вполне себе наслаждаясь жизнью, и даже не подумала, что Валиант – демон, а демоны просто так ничего не делают. Вообще ничего. Значит, Навьен отдал ему свое зрение?! Так получается?

В двери осторожно постучали.

Прекратив подвывать, я спросила:

– Мортем явился?

– Ннет, – тихо ответила Грэя.

– Даркан? – этот был вторым в списке неприятностей.

– Князь еще не вернулся, – сообщила горничная.

– Тогда какого ты стучишь в двери?! – разъяренно спросила. – Позовешь меня, когда появятся неприятности.

Немного помявшись, Грэя неожиданно взяла и сдала меня, сказав:

– Но, княгиня, вы… плачете.

Черт, гребанный вампирский слух.

– Я вою! Это не плачь! Разница между плачем и воем существенная!

– Как вам будет угодно, – услужливо согласилась Грэя. – Я могу войти?

Совсем черт!

– Выть полагается в одиночестве. Это такой древний человеческий обычай. Люди и волки воют где-нибудь в глуши, там где их никто не слышит! – сравнение с волком по моему мнению было очень удачным.

Но, к сожалению, я связалась с вампирами.

– Княгиня, жаль вас расстраивать, но мы слышим, – поставила в известность по поводу очевидного Грэя.

А затем еще и добила:

– Княгиня, подумайте, что скажет князь, когда обо всем узнает…

Я посмотрела на один открытый кран. На душевую лейку, которая выкрученная на полный напор шумела так, что я сама себя хреново слышала, а они… И Навьен, у которого со слепотой явно усилился слух. И как я об этом не подумала.

– Мой вой князь переживет, – раздражено ответила Грее. И мстительно добавила: – А вот счет за воду явно нет.

И тут дверь в ванную распахнулась.

Сидя на полу под прикрытием стопки полотенец, я проследила за тем, как идеальные ноги в отутюженных брюках приближаются ко мне. А затем, Даркан просто уселся рядом, привалившись спиной к мраморной облицовке ванны, и запрокинув голову, устало произнес:

– А ты молодец. Мортем был здесь. Он ждал сообщения от княгини, но как только сигнал исчез, вторгся на территорию дома.

И мне протянули платок.

Молча взяла, демонстративно высморкалась и вернула. К моему удивлению никто даже не оскорбился, видимо потому что нос был сухим – все же между воем и плачем действительно есть разница.

– Его глаза восстановятся? – тихо спросила, о том, о чем вообще не стоило бы спрашивать Даркана.

Князь устало посмотрел на меня, усмехнулся, и ответил:

– Это не механическое повреждение. Это результат магической сделки в Изнанке. То есть, ответ – нет. За глупость приходится платить, Каиль, и это еще не самая худшая плата.

Я молча протянула руку. Князь молча вернул мне платок.

– Не вини себя, – тихий совет.

– Я себя и не виню, я виню тебя! – искренний ответ.

Князь молча развернул меня к себе. Достал из кармана новый платок, но слезы с моего лица стер почему-то пальцами, подцепил подбородок, и, заставив посмотреть себе в глаза, зло произнес:

– Ты во всем винишь меня. Всегда и во всем. Но ты никогда не задумывалась