– Это правда? – спросила Ева, вглядываясь в темные глаза Вия.

– Правда, – кивнул тот. – Мы поможем тебе, а ты поможешь нам. Но сперва коснись блюда. Вот здесь.

Он указал на яблоко, нарисованное золотой краской на кайме.

Ева, задержав дыхание, коснулась его кончиками пальцев.

Яблочко тут же ожило. Подобно посуде на скатерти-самобранке, оно обрело объем, а потом и вовсе покатилось по кругу. Оно все катилось, катилось… Горыня за ее спиной сперва задержал дыхание, а потом резко выдохнул. Яблочко набрало скорость, и Вий, отведя блюдо в сторону, впился в него взглядом. У Евы начала кружиться голова от попыток уследить за реактивным фруктом.

– Будь он проклят, – зло сказал Горыня, и Ева поспешно отступила в сторону, потому что почувствовала его ненависть к Кощею почти физически. И это братья?

– Занятно, – улыбнулся одними губами Вий и скользнул пальцами по краю блюда. Яблочко тут же замерло и через секунду стало просто рисунком.

– Что случилось? – спросила Ева, опасливо обернувшись к Горыне.

Тот смотрел на блюдо так, будто едва удерживался от того, чтобы его разбить.

– Мы не видим тебя, – ответил он, не глядя на Еву.

– И это очень-очень хорошо, – улыбнулся Вий, и не успела она удивиться, как он добавил: – Ты можешь увидеть своих друзей, если желаешь.

– Конечно, желаю! – воскликнула Ева, и Горыня поморщился от ее звонкого голоса.

Вий коснулся золотого яблочка, и то, став трехмерным, вновь покатилось по кайме. На этот раз оно сделало всего три полных оборота, и на дне блюда, как на экране монитора, появилась картинка. Четкая, будто в качестве HD.

Первое, что отметила Ева, – ее друзья больше не стояли застывшими восковыми фигурами. Они шли по коридору. Дальше она поняла, что подземелье освещено, и только потом заметила, что их не трое, а четверо. Увидев Никиту живым и здоровым, Ева испытала невероятное облегчение, потому что, оказывается, все-таки за него волновалась. Напряжение, сковывавшее ее плечи, разом отпустило: Никита не оставил ребят на верную гибель, с ними все в порядке! Ох, она бы все отдала за то, чтобы быть сейчас там.

Ева жадно вглядывалась в друзей, идущих за Никитой, отмечая их понурые плечи. Никита обернулся и что-то ответил Валере. Звука у блюда не было, но по лицу сына Кощея Ева видела, что отвечает он довольно прохладно. Женька тоже что-то сказал, и Валера перехватил его за руку. Началась какая-то потасовка, а потом вдруг все разом застыли на своих местах, и оказалось, что Женька теперь смотан веревкой. Отмерший Валера принялся увещевать Никиту, а Лика, судя по ее виду и жестикуляции, высказала сыну Кощея все, что о нем думает. Впрочем, кажется, тот никого из них особо не слушал.

Еве до смерти хотелось оказаться рядом, успокоить друзей, сообщив, что с ней все в порядке. Удостовериться в том, что Никита с добрыми намерениями. А то мало ли…

Изображение погасло, и Ева возмущенно воскликнула:

– Эй!

– Ты хотела убедиться, что твои спутники живы. Ты убедилась, – сказал Вий и убрал блюдо на место.

– Я бы хотела знать, как их встретят и не причинят ли им вреда в замке Кощея.

– Твои тревоги оправданны, человечек, – покачал головой Вий. – Мой дорогой брат позволил вам остаться нездешками, а вы, вместо того чтобы пользоваться его милостью, сбежали в мой мир.

– Мы не сбегали, – возразила Ева.

– Разве? Тогда как же вы оказались в подземелье? Сыну Кощея позволено в него входить по праву крови. А остальным – нет. Ступивший однажды в подземное царство остается здесь навеки. И это к лучшему, потому что в замке Кощея его ждет куда более страшная кара, чем жизнь под землей, которая не лишена своей прелести. Но самое главное: только под землей можно узнать все тайны волшебства, потому что именно сюда уходит сама суть волшебства – лунный свет. Он впитывается в землю, пронизывает каждый камень, каждую каплю воды. Только здесь можно стать всесильным волшебником.

Ева покачала головой. Ее сердце замирало от страха за друзей, а еще слова Вия что-то будоражили в душе.

– Вы говорите правду? – спросила она, вглядываясь в его лицо.

– Тебе нельзя соврать, дитя, и ты это знаешь. Поэтому да. Я говорю правду. Кощей может покарать тех, кто его ослушался. А может помиловать. Но помилует ли, этого я не знаю. Он избалован и своенравен. И на это мы пока никак не можем повлиять. Что же касается волшебства, то оно вправду живет именно здесь. – Вий обвел рукой комнату, и в воздухе заискрились тысячи серебристых капелек, словно рой светлячков заполнил все вокруг.

Ева, как завороженная, смотрела на их танец, а потом, набравшись храбрости, подставила ладонь, и тут же, словно по команде, «светлячки» устремились к ее руке и закутали кисть собой словно в кокон. Прикосновение к истинному волшебству посылало волны мурашек по коже. Еву затопило счастьем. Безграничным, беспредельным.

Она мысленно попыталась придать этой сияющей массе форму, и спустя миг на ее ладони вырос серебристый цветок. Никогда у Евы Громовой не получалось менять форму предметов. А сейчас это произошло так легко и естественно, как сделать вдох.

– Ты всесильна здесь, Ева, – словно прочитав ее мысли, произнес Вий. – Весь мир – это лишь холст, на котором ты можешь нарисовать все, что пожелаешь. В моем царстве нет ничего невозможного.

– Вообще ничего? – искренне удивилась она, и Вий с улыбкой кивнул.

А ведь он не мог соврать!

Ева посмотрела на цветок на своей ладони и превратила его в птицу. Та, повинуясь ее воле, взмыла ввысь и закружилась под потолком.

– Я не понимаю, зачем это вам, – сказала Ева и перевела взгляд на Горыню, наблюдавшего за ней с хмурым выражением лица.

Сейчас в свете серебристых огоньков можно было уловить его сходство с Кощеем. Только Горыня выглядел эдаким шаржем на младшего брата.

Великан хмыкнул и посмотрел на Вия. Хоть Ева и не задавала вопроса, хозяин подземного царства ответил:

– Это просто вопрос справедливости, дитя. Мы хотим ее восстановить. Но поговорим об этом позже. Сейчас отдыхай. Твои друзья в безопасности. Ты тоже.

– И мы действительно в безопасности? – спросила Ева, хоть и понимала, что, возможно, перегибает палку с тем, что пользуется своим даром.

– Ты да. Они, верю, тоже.

Вий вновь улыбнулся, и у Евы чуть отлегло от сердца. Да, она не планировала здесь оказываться, но, в конце концов, у них вообще не было нормального плана. Прямо сейчас ей ничто не угрожало. Никита тоже вряд станет причинять ребятам вред. Значит, нужно просто вести себя тише воды ниже травы, узнать все, что можно, а потом сбежать. Вот такой нехитрый план. Правда, как претворить его в жизнь, она понятия не имела.

В коридоре их поджидала обычная на вид девушка в небесно-голубом платье. Она улыбнулась Еве, когда Вий сказал:

– Ирида проводит тебя в твои покои. Все, что нужно, там есть, но она будет рядом и исполнит любую твою волю. Только не проси ее вывести тебя из моих владений без дозволения. За порогом ее ждет смерть. Она – дитя этих мест. Безмолвное дитя.

Улыбка не исчезла с лица Ириды, а у Евы вспотели ладони.

Покои оказались такими же огромными, как и в замке Кощея. Молчаливая Ирида показала умывальню, шкаф со свежей одеждой и жестами изобразила, что звонит в колокольчик, а после приложила руку к груди. Хитрость Вия немного подпортила Евин план. Расспрашивать о чем-либо безмолвную девушку было бессмысленно, равно как и просить ее помочь с побегом. Похоже, планы из серии «нужно начать делать, а по ходу разберемся» работали только у Жени Жарова.

Ева боялась, что не сомкнет глаз, но стоило ей умыться и забраться в постель, как на нее навалилась усталость. Здесь не было масляных ламп: под потолком висели серебристые шары, освещавшие комнату лунным светом. Несколько секунд Ева их разглядывала, а потом подумала о том, что неплохо было бы, чтобы они начали двигаться. И стоило ей в красках это представить, как шары медленно поплыли в воздухе. Ева мысленно прочертила траекторию по большому потолку, представив, что это игрушечная