— Если вместо пятидесяти ящиков за один рейс мы возьмем пятьсот или тысячу — все дело в судне, — прибыли очень быстро могли бы стать сказочными. Миллион долларов в год не покажется столь невероятным…

Хаардт удивлялся своему упрямому желанию убедить мальчишку стать его компаньоном. Мальчишку, который колебался, это было очевидно. Разумеется, не из-за недостатка дерзости или честолюбия, из-за чего-то другого.

— Из-за твоего ирландского друга? Из-за него?

— Не совсем так.

— На худой конец, — наконец сказал Хаардт, — мы могли бы объединиться все трое. Хотя…

Ему не нравился Дов Лазарус (он знал его лишь под фамилией 0'Си, — псевдонимом, которым Дов давно пользовался в Танжере), а на самом деле он его боялся. Два-три раза он видел как Дов круто разговаривает по-английски с сомнительными итало-американцами, упоминая имена Хайми Вейса, Мейера Ланского, Лепке Бухалтера или Луки Лючано так, как ветераны говорят о своих бывших командирах. Хаардт обладал пылкой страстью к авантюрам, правда, в разумных пределах. Этот Лазарус показался ему «off-limits», диким, так же как ему казался определенно противоестественным несвязный тандем, который он составлял с молодым «Юбрехтом». Несвязным и опасным.

В общем, Хаардт держал себя как старший брат. Сам не зная, почему.

Он был ни при чем в деле Лангена. Просто свидетелем, даже не прямым.

— Голландцы, — сказал Лазарус. — Одного зовут Ланген, а другого Де Гроот или что-то в этом роде. У одного из них диплом капитана дальнего плавания, а нам нужен настоящий капитан, так ведь? На этот раз. надо пересечь Средиземное море, но не затем только, чтобы махать ручкой сеньоритам, идя вдоль испанского берега. Де Гроот — тот малый, что нам нужен. Что до матросов, то в экипаж войдут мальтиец и трое сицилийцев.

— И мы, — заметил Реб.

— И мы. Всего восемь человек. При разгрузке девятисот ящиков лишними мы не будем. На месте нам поможет бригада…

— И куда мы пойдем?

— На Сицилию. В бухту к западу от Палермо. Ты что-то имеешь против, малыш? Ты думал, что мы еще долго будем играть в детские игры? Теперь мы займемся серьезными делами. Пошли, я представлю тебя голландцам… Анри Хаардт уже находился в «Парижском кафе»; сидя за столиком с одним из своих друзей — офицером таможни, корсиканцем, который на правах знатока извергал на него множество советов о тысячах способов использовать себе на пользу столь приятные преимущества международного статуса Танжера. Он видел, как подошли Климрод и Лазарус, которые устроились в нескольких метрах от него, вместе с двумя мужчинами лет тридцати пяти, сидевшими к нему спиной. Реб Климрод и его спутник в очках заняли места напротив, он мог видеть их лица. Главное, он успел заметить едва уловимую, внезапную жесткость серых глаз, которые на несколько секунд расширились; не ускользнул от него и любопытный жест Климрода, который нагнулся и почти засунул голову под стол, чтобы завязать шнурки на ботинке, в чем не было никакой необходимости, прежде чем выпрямиться с вновь совершенно невозмутимым лицом. И благодаря взгляду, который он бросил на Дова Лазаруса, Хаардт понял, что тот тоже кое-что заметил. Прошло двадцать-тридцать минут, после чего оба незнакомца встали и ушли…

Дов Лазарус вполголоса сказал на идиш:

— Не строй из себя обиженную девочку, малыш. Я видел, как тебя перекосило. Ты знаешь одного из этих типов?

Реб положил руки на колени и, словно завороженный, смотрел на них. Наконец произнес:

— Один по крайней мере не голландец.

— Кто?

— Ланген.

Глаза Дова Лазаруса за стеклами очков сверкали блеклым холодом голубых алмазов. Он швырнул на стол банкноту и встал: «Пошли отсюда». Два месяца назад Дов купил двухцветный «паккард» с откидным верхом. Он сел за руль и поехал по дороге на мыс Малабата; Реб сидел рядом. Они не перемолвились ни словом; подъехав к маяку, Лазарус выключил мотор, вылез из машины и пошел к террасе, откуда открывался вид на Танжер, Атлантический океан и Испанию.

Его жест был таким быстрым, что, казалось, он даже не шевельнулся, хотя кольт сорокапятимиллиметрового калибра оказался в его правой руке, которую он придерживал левой. Он выстрелил один раз, и метрах в двадцати от них упала чайка, сбитая влет. Лазарус по-прежнему улыбался.

— Когда мы приехали в Танжер, я задал тебе вопрос. Хотел знать, убивал ли ты людей с этим meshuggener (чокнутым) Аниелевичем. Ты мне не ответил.

С той же поразительной ловкостью он снова изготовился для стрельбы, взяв на мушку другую чайку. Но не выстрелил.

— Ты хотел бы убить этого Лангена, Реб?

— Не знаю, — с невозмутимым спокойствием ответил Реб. Лазарус опустил руку: кольт, засунутый за пояс, снова обрел свое место под пиджаком, сзади, над правой ляжкой.

— Поедем, малыш. Мы совершим это плавание к берегам Сицилии вместе с Де Гроотом и твоим другом Лангеном. Я бы сильно удивился, если бы и этот самый Гроот оказался голландцем. Вероятно, он тоже один из них, Реб. Ланген может трепаться в Танжере, что он голландец, но неужели ты веришь, что настоящий голландец будет вести себя как идиот? Или же он, но на другой манер, тоже влип, ведь эсэсовцы у них были даже в Голландии…

Впервые с тех пор, как они стали работать вместе, Дов прикоснулся к мальчику, погладил его по затылку и, взяв за руку, повел к «паккарду»:

— Во всяком случае, ты не мог бы убить его в, Танжере, малыш, поверь мне. Нас видели вместе с Лангеном, а Танжер не так уж велик. Зато на Сицилии умирают легко…

Он завел мотор и улыбнулся:

— Там ты его и убьешь, Реб.

— 13 -

Судно называлось «Дикий кот»; было оно дубовое, двадцати шести метров в длину, водоизмещением семьдесят тонн. Построенное на верфи Маркони, оно имело дизель в сто восемьдесят лошадиных сил. И груз из шестисот шестидесяти ящиков сигарет «Филипп Морис», двухсот — «Честерфилд», шестидесяти — «Кэмэл». Выйдя из Танжера 17 января 1947 года, оно подошло к мысу Сан-Вито, западной точке залива Кастелламаре, в пятидесяти километрах от Палермо, с наступлением темноты. Ни одного катера Финанцы — итальянской таможни, — естественно, не было, по крайней мере в радиусе пятидесяти морских миль от этого места. Впрочем, декларация и коносаменты были в порядке и точно регистрировали груз, портом доставки которого был Корфу.

Согласно инструкциям Де Гроот лег в дрейф и ждал. Около одиннадцати вечера три желтых сигнала с берега сообщили, что путь свободен. «Дикий кот» взял курс к суше, потом снова остановился по другому сигналу. Вскоре на гладкой поверхности воды побежала рябь, возвестившая о приближении флотилии. Появилось с десяток больших лодок. Рыбаки занялись перегрузкой с помощью трех своих соучастников-таможенников, которые получали по тысяче лир с каждого ящика. Хватило двух ездок, в последнюю на лодках привезли вино, чуть ли не греческое, судя по этикеткам. Сицилиец из экипажа разорвал и сжег декларацию и коносаменты и составил новые, с полнейшей ясностью подтверждающие, что «Дикий кот» идет с Корфу, где и взял свой груз.