тёмно-зелёное пламя, только кивнул и бросился вдоль строя, выкрикивая приказы.

Возле меня затормозила машина. Дверь распахнулась, на меня смотрели встревоженные глаза.

— Женя, что случилось? — спросила Маша.

— Твари, которые якобы здесь не появляются, целенаправленно мчатся в нашу сторону, не отвлекаясь ни на что на своём пути, — зло проговорил я, глядя, как начинают разгоняться телеги, да так, что наше добро только подпрыгивало, когда колёса наезжали на неровности заснеженной дороги. — Почти как в форте. Помнишь, как неслось то стадо мимо нас? Так и эти, словно их кто-то…

— Словно их кто-то сюда целенаправленно гонит, — закончил за меня Пумов. — Я не зря поехал в отпуск таким кружным путём, — мрачно заявил полковник, выпрыгивая из машины. — Моё седалище чувствовало, что что-то не так с этим прорывом. Чижиков! Залезай в салон, быстро! Ты хочешь прикрывать отход?

— Да, я самый сильный из всех присутствующих, — не стал отпираться, ответив практически сразу, наблюдая, как Пумов не слишком уверенно взгромождается на лошадь. — Я не собираюсь с ними биться, всего лишь попробую отогнать, чтобы выиграть время.

— Я так и понял, — он усмехнулся и призвал дар. Я не понял, что это за дар, но глаза у Пумова приобрели желтоватый оттенок, как и у всех, чьим покровителем является кто-то из кошачьих.

— Поехали, быстро, — я захлопнул дверь, и машина рванула прочь. Мы с полковником не поехали за ней, отпустив впереди себя метров на двести.

Мы почти успели. Уже показалось поместье, в ворота которого с рёвом влетел автомобиль. Ворота тут же принялись закрываться, оставив нам проход из одной открытой створки. Впереди нас на дорогу откуда-то из-за деревьев выскочила Фыра и понеслась в безопасное место. По ней было прекрасно видно, что драться с этими ящерицами-переростками у неё нет ни малейшего желания.

Переглянувшись с Пумовым, мы перестали удерживать коней, которые почуяли тварей и стремились убежать от опасности. Это были не наши кони, которых с самого раннего возраста учили не бояться прорывов. Кони из конюшен Рысевых были нашими помощниками, иной раз самостоятельно топча мелких и не слишком опасных тварей.

Но те лошади, на которых мы ехали, подобными качествами не обладали. И если я ещё мог удержать своего жеребца, то вот кобыла Пумова почувствовала, что наездник ей достался неопытный, и решила избавиться от него. Встав на дыбы, эта дрянь каурая забила в воздухе передними ногами. Пумов не смог удержаться в седле, не помогли даже тренированное тело и кошачья ловкость.

Во время падения полковник сумел сгруппироваться. Он покатился по земле и пружинисто вскочил на ноги.

— Чёрт! — я соскочил со своего коня, и он, почувствовав свободу, рванул вслед за кобылой к спасительным воротам. Я же подскочил к Пумову: — Бежим, быстрее.

— Зачем ты остался? — крикнул полковник на ходу.

— Чтоб ты спросил, — огрызнулся я, и тут за спиной раздался рёв.

Развернувшись, я, не глядя, швырнул сгусток зелёного пламени прямо в оскаленную морду твари. И практически сразу в руках оказались привычные мне меч и кинжал. И тут выяснилась одна весьма неприятная особенность этих тварей. Они, оказывается, могут швыряться своими наростами.

Один я отбил мечом, от второго Пумов сумел отклониться, вот только третий, выпущенный одновременно со вторым, задел его по руке. Шип оказался настолько острым, что пропорол одежду и добрался до тела. Брызнула кровь.

Пумов выругался, а я тем временем подскочил к твари и воткнул меч ей в глаз, стараясь разрушить глазницу и добраться до мозга.

Варан-переросток забился, и я отскочил, оставляя меч в нём. Ко мне подлетел Пумов и, схватив здоровой рукой за рукав пальто, потащил к воротам, в которых для нас была открыта лишь небольшая калитка.

Тварь в это время продолжала с визгом кататься по земле, а к ней стремительно приближались её приятели. Так уж получилась, что она была самой шустрой, поэтому отхватила первой.

Мы с Пумовым влетели в раскрытую калитку, которая захлопнулась за нашими спинами, и на поместье опустился купол защиты.

Глава 10

Я осматривал своё пальто, которое теперь придётся выкидывать. Очередное! Ко мне подбежала Маша, опередив Мамбова, Чижикова и всех остальных.

— Нам нужно свою мастерскую по пошиву верхней одежды открывать, — мрачно сказал я жене, указывая на пятна тягучей крови. — Кстати, хорошая мысль, надо её обдумать. Клан большой, всё равно всех одевать нужно. Мы скоро разоримся исключительно на одежде.

— Мы не разоримся на одежде, — вздохнула Маша. — Я найду тебе куртку. Думаю, что в данных условиях она лучше подойдёт.

— Да, это будет идеально, — я улыбнулся и повернулся к матерящемуся сквозь зубы Пумову. Ему надо было помочь, элементарно рану перевязать и обезболивающее дать.

Пумов между тем стаскивал свой распоротый бушлат. Было холодно, не май месяц, но он, видимо, представил себе, как будет отдирать его от раны, и решил не дожидаться, пока нас проводят в тепло. К нему подскочил Сусликов, помогая и стараясь не слишком потревожить рану. Я подошёл поближе, а Ванька уже вовсю копался в нашем багаже, пытаясь найти походную аптечку.

— Кто-нибудь, сделайте доброе дело, — Пумов отшвырнул бушлат, и его весьма ловко поймал Чижиков, — приведите сюда эту дрянную кобылу, которая меня сбросила! Я прямо сейчас ей кишки выпущу, и мы расплатимся с хозяевами этого поместья за помощь отменнейшей конской колбасой!

— Боюсь, я не приму подобную плату за помощь, — сзади раздался мелодичный женский голос, и мы как по команде повернулись в ту сторону.

Хозяйка поместья «Зелёная дубрава» вдовствующая баронесса Ехиднина оказалась высокой и очень фигуристой женщиной лет тридцати-тридцати пяти на вид. Прелестное личико в обрамлении густых каштановых волос, милая улыбка… Хороша.

Я сделал шаг назад, предоставив право Пумову самому разбираться с ней. Точнее, с тем, как именно он намеревался расплачиваться. И тут его рана всё-таки не выдержала издевательств и снова открылась. По руке потекла кровь, капая с пальцев на ещё не сошедший снег.

— О боги, — баронесса внезапно побледнела и закрыла рот рукой. — Вы ранены!

Пумов, внимательно разглядывающий хозяйку, сориентировался почти мгновенно. Картинно застонав, он схватился за руку, зажимая глубокий, что уж там, порез. Он уже открыл рот, чтобы что-то сказать, наверное, как-то пафосно извиниться, но хозяйка подбежала к нему и обняла за талию. По-моему, Пумов в поддержке не нуждался, да и